|
Грузинская Церковь прославляет святого князя Гоброна, замученного за Христа в Х веке[20]. Это было столетие, когда время исчисляли не по годам, а по нашествиям арабов. Гоброна называют «отважным» – это образец грузинского витязя, во многом схожего с тем, кого на Западе называли «рыцарем без страха и упрека». Он защищал в Тао-Кларджети свою родовую крепость, которая стояла на пути арабов, так же, как некогда спартанский царь Леонид с отрядом воинов преградил путь на узкой тропе полчищам персов. Долго продолжалась осада, казалось, что скорее разрушатся каменные башни от ударов таранов, чем сдадутся воины Гоброна. Тучи горящих стрел и куски скал, как град, обрушивались из каменометных машин на осажденный замок. Черный дым поднимался над крепостью, как извивающееся тело дракона. Один за другим падали воины со стен в огонь, охвативший замок, и на острия копий. Ворота рухнули, арабы ворвались во двор крепости, битва продолжалась внутри каждой башни. Гоброн защищал замок, как истекающий кровью орел защищает свое гнездо. В живых остались только он и 133 воина, у которых от изнеможения и ран мечи выпадали из рук. Эмир потребовал, чтобы Гоброн принял ислам, обещая сохранить ему жизнь, вернуть родовые поместья и сделать полководцем в арабском войске. Гоброн и его воины предпочли смерть. Желая устрашить Гоброна, эмир приказал убивать пленников на его глазах. Он стоял, забрызганный кровью, среди трупов, как на поле боя. Когда убили последнего воина, эмир снова спросил Гоброна: согласен ли он принять ислам, – ведь теперь уже не будет живых свидетелей его отступничества. Гоброн стоял неподвижно, как изваяние, подняв глаза к небу. Казалось, что он не слышит звона оружия, не видит крови и мертвых тел, которые как холмы окружают его, что он в молитвенном порыве созерцает, подобно апостолу Стефану перед смертью, Сына Божия и Ангелов Его. Палач ударил Гоброна мечом; тот, омочив в своей крови персты, начертал у себя на челе крест. Этот крест засверкал ослепительным светом молнии. После третьего удара бездыханное тело мученика, как дуб под секирой дровосека, пало на землю. Гоброн вместе с убитыми воинами был погребен в общей могиле во дворе замка, рядом с гробницами своих предков. Приближался конец первого тысячелетия от Рождества Христова. Время циклично; каждый цикл содержит в себе элементы последующей истории. Поэтому конец века, тем более тысячелетия, эсхатологичен, он носит на себе печать Апокалипсиса и освещен заревом будущих мировых катастроф. В это время люди находятся в томительном ожидании неотвратимых, неведомых бедствий, самый воздух как будто пропитан волнами тревоги. Даже звездное небо, открывающее человеку величие и беспредельность Божества, кажется пергаментом с таинственными знаками, подобными письменам, внезапно появившимся на стене вавилонского дворца во время пира Валтасара в последнюю ночь обреченного города. На рубеже двух тысячелетий тени эсхатологических бедствий покрыли землю, как тень луны во время затмения. — 27 —
|