|
- Что, вот именно здесь? А впрочем, почему нет. Может, действительно… это и нужно … сегодня. Только вот с чего начать? - Тетя Галя, начни с моего любимого. Пожалуйста. - Колокольчики? - Да. Выгорели брови, Посветлели косы, И на пестрой юбке Маки отцвели. Хорошо идти мне Так, простоволосой, К дальней деревеньке Тающей в пыли. В реченьке Мологе Омываю ноги И с мосточка долго На мальков смотрю. Тропочки-тропинки, Пыльные дороги Приведут под вечер В тихую зарю. Что же деревенька На заре подарит? Чем же будет вечер Этот знаменит? …Зазвенит подойник … Зазвенит комарик. Может, колокольчик Даже зазвенит. - Вот такие стихи я раньше писала… - Галя, а теперь мое любимое… прочти, пожалуйста. Там еще есть строчка: «Вкусная была у нас вода». Галина Аркадьевна удивленно посмотрела на Елену: - Это – твои любимые? Молодая женщина неожиданно засмущалась: - У меня все твои стихи – любимые. Правда. Но хотелось, чтобы ты сейчас прочитала эти. - Хорошо, солнышко. Скрипнула шальная половица – Раньше не скрипела никогда. Он вошел и попросил напиться. Вкусная была у нас вода. Поднесла ему я полный ковшик Из ведра, прикрытого в углу. Шуганула с лавки сытых кошек, Пригласила к нашему столу. Опорожнил ковшик. Глянул с лаской. «Хороша, хозяюшка, вода». И чего я залилася краской? Раньше не краснела никогда. Я сказала: «Оставайтесь, право. Вон какая темень на дворе. Постелю вам в комнате направо, Встанете пораньше на заре». Но в ответ прохожий белокурый: «Нет, пойду. Темно – да не беда…» И чего я разревелась, дура? Раньше не ревела никогда. - А теперь для меня что-нибудь персонально, - попросил Покровский Галину Аркадьевну. - Надо же, - улыбнулась она, - будто у меня творческий вечер. Давненько этого не было. - А чтобы у костра в саду – такого, наверное, никогда? - Никогда, Наташенька. Прочту- ка я вам, Арсений Васильевич, вот это: Потом, быть может, я раскаюсь. Потом. Быть может. А пока – Наш красный рейсовый «Икарус», Лети до города Торжка! Там колокольни белоствольны, Там тень резная у крыльца. Течет несуетно и вольно Река по имени Тверца. И о ночлеге мы попросим В избе исправной мужика, И нам на память вышьет осень Золотошвейка из Торжка. Торжок! Да что тут торговаться?! Любую цену мы дадим За то, чтоб снова было двадцать. Хоть ночь одну. Хоть день один. За стены белые Успенья, За комнатушку в три шажка, За шорох листьев на ступенях, За праздник города Торжка… - Надо же… А ведь у меня в жизни была похожая поездка… - Не скромничайте, Арсений Васильевич, у вас много было поездок. — 129 —
|