|
Позднее, в тот же день, он сказал мне, что человек, которого он имел в виду, на время уехал из Конии, но вернется через несколько дней. Больше я его не видел, хотя расспрашивал о нем в хаммаме и чайхане. Все, что я пережил в Конии, уместится разве что в очень длинной главе. Казалось, я сбросил одну кожу и влез в другую. Я больше чувствовал себя турком и мусульманином, чем англичанином и христианином. Однажды, когда я отдыхал в хаммаме, я вдруг увидел Сема Хан в Кумб Спрингс, «выстроенный нашими руками». Я написал, что «это может занять два или три года, но само строительство станет великим делом. Я не должен бояться идти вперед, и шаг за шагом нам будет открываться продолжение». Из Конии на поезде я медленно добрался до Аданы. Проезжая через дикие Тауруские горы, я увидел золотого орла. Силицийское ущелье, проходящее через горы близнецы, разделенные всего несколькими сотнями футов, ведет от ледяных склонов к равнине с цветущим хлопком и зреющими бананами. В сентябре Адана утопает в солнце. После Конии я попал в процветающий город со 130000 жителями, центр турецкой текстильной промышленности. Следуя своему плану, я остановился в отеле «Багдад», который даже не отмечен в путеводителях, но несколькими классами выше моего конака в Конии. В полдень я направился в ближайшую мечеть. Стоя сзади, я наблюдал, как опоздавший отправлял ритуал и присоединился к молитве. Меня привлекло его явное благочестие. Когда все расходились, этот молодой человек подошел ко мне и пригласил на чай. Когда мы уселись, он сказал: «Я понял, что вы иностранец и, может быть, даже не говорите по-турецки, но почувствовал, что должен поговорить с вами, потому что вы так искренне следовали за нашей молитвой. Должен сказать, что я молился за вас и просил Бога открыть ваше сердце мусульманской вере». Без обычных околичностей мы заговорили о вере. Он сказал: «Я простой человек и не могу объяснить вам наш путь, но если вы пойдете со мной, я познакомлю вас с тем, кто может. « В этот момент он поднял глаза и, увидев старого турка с бородой и в грубой деревенской одежде, окликнул его и предложил присоединиться к нам. Он представил его как Хассан-эффенди. Старик был выше среднего роста, одет в неопределенное ветхое одеяние. У него были тонкие узловатые руки, прямая осанка и величественный взгляд из-под нависших бровей. Его седая борода была длинной, но тщательно расчесанной. Он производил впечатление совершенно спокойного человека, и каждый его жест и слово были наполнены умиротворением. Выяснилось, что Хассан-эффенди - ученик того самого Великого Учителя, о котором я слышал в Конии. Он пригласил меня провести следующий день в саду, недалеко от города. Мы провели вместе три дня, за которые я узнал от него столько, что хватило бы на несколько томов. Это был настоящий святой, хотя и очень простой человек в поношенной одежде, зарабатывающий на жизнь торговлей на рынке. — 252 —
|