|
Вернувшись домой, я рассказал все жене, и мы решили, что я должен предпринять серьезную попытку воплотить на практике то, что узнал от Успенского и Гурджиева. Но, к сожалению, давление внешних обстоятельств оказалось для нас слишком сильным. Я настолько увяз в том, что делал, что не оставалось никакой возможности выбраться, пока решение не пришло другим путем. Моя растущая отчужденность от Аристиди привела к неожиданным результатам. Он вдруг встревожился. Я использовал это преимущество и заявил, что мое начальство устало ждать и собиралось отправить меня в другую страну. Так случилось, что при переменах в правительстве один из друзей Аристиди занял ключевой пост. За несколько недель моя безнадежная ситуация изменилась настолько, что я был приглашен на встречу, где были принципиально признаны и засвидетельствованы права наследников султана. К этому времени Нико Николопулюс достал три четверти бумаг, подтверждающих право собственности, так что я мог вернуться в Лондон с впечатляющим набором документов, доказывающих права князей на сотни больших объектов недвижимости, общей стоимостью несколько миллионов фунтов, включая отличные плантации табака в западном Трейсе. Принципалы пришли в восхищение, предложили мне место управляющего директора Эгейского Треста с окладом 5000 фунтов в год и правом организовать в Афинах контору для подготовки проекта развития, подходящего греческому правительству, при условии передачи в наше владение земель и зданий. Так, в тридцать лет, похоже, начали сбываться мои мечты о раннем удалении отдел. В Лондоне я несколько раз встречался с Успенским, и он убедил меня принять в свой штат двух бывших учеников Гурджиева: Ферапонтова, в прошлом моего инструктора в Prieure, и Иванова, молодого русского бухгалтера. Ферапонтов эмигрировал в Австралию, но не сумел найти там те связи, на которые рассчитывал, и побаивался возвращаться в Европу. Я взял с собой секретаря-англичанина и сельскохозяйственных экспертов, чтобы приступить к делу, как только будет получено разрешение греческого правительства. Моя мать приехала навестить нас в Афинах. Я обнаружил, что Аристиди ждет очередной серии сложных переговоров и не желает обеспечить нам прямой и официальный путь. Дружеское расположение греческого правительства обернулось враждебностью под давлением турецких беженцев, занявших многие из земель, принадлежавших князьям, на том основании или по истинному убеждению, что они принадлежат туркам, репатриированным в Малую Азию. Я начал понимать, что в переговорах я бессилен. Два с половиной года между мной и правительством стоял Аристиди Геориадес, и потерянный навык оказался невосполним. — 121 —
|