|
Аполлоний Тианский, философ-пифагореец высочайшей личной безупречности, вызывает наибольшую антипатию у д-ра Магнуса, который считает, что глубокое уважение, которым этот мудрец пользовался у своих современников, «было полной нелепостью». Аполлоний не раз демонстрировал свое врачебное искусство, а его способности были столь велики, что римский император установил его скульптурное изображение в своей личной часовне. Непревзойденное мастерство врача из Тианы раздражало ученых мужей современности. По словам д-ра Магнуса, Аполлонию «сопутствовал такой успех, которого не знал ни один из законно практикующих врачей всех времен». Это очень напоминает хорошо известную эзоповскую басню о «зеленом винограде». Но самый жестокий удар нанес рассказ о том, как Аполлоний воскресил из мертвых юную девушку. Терпению господина доктора приходит конец. Ведь это довольно гнусно, когда мудрец излечивает хромоту простым поглаживанием поврежденной конечности. Еще хуже, когда он занимается акушерством, не имея под рукой современной техники. Но когда он приказывал смерти отступить, д-р Магнус призывает даже неспециалиста поддержать науку. «Вероятно, никто не станет обвинять нас в несправедливой оценке, — говорит он, — если мы объявим этого философа, которого язычники чтили как бога, чародеем наихудшего пошиба». Он также сообщает нам, что чародей наихудшего пошиба — это обычный шарлатан, поднаторевший в фокусах. Профессор не критикует Аполлония как человека. Его рассуждения сводятся примерно к следующему. Аполлоний творил чудеса. Чудеса невозможны. Следовательно, Аполлоний — обманщик. Ход мысли прост и логичен, но не обязательно приводит к верному выводу. Чудеса Аполлония сильно напоминают те, что творил Христос. Согласно Евангелиям, Иисус исцелял больных, возвращал зрение слепым, изгонял демонов и воскрешал мертвых. Если признать ход рассуждений д-ра Магнуса правильным, то Иисус Христос был худшим из мошенников, а его учителя — ессеи — не научили его ничему, кроме ловкости рук. Перед наукой встает недвусмысленный вопрос, возможны ли чудеса? Она не может ответить на этот вопрос ни утвердительно, ни отрицательно. Она не в состоянии доказать невозможность чудес и не желает признать обоснованность любого свидетельства, говорящего в пользу трансцендентализма. Поэтому ей приходится занимать выжидательную позицию, ненаучную и унизительную. Будучи неспособной ни подтвердить, ни опровергнуть это утверждение, наука всегда пользуется привилегией оставаться великодушной, под этим мы подразумеваем открытое, искреннее великодушие. Если наука сможет избавиться от своего комплекса «непогрешимости» и осознает, что ученые — это всего лишь группа людей, которым, подобно всем остальным смертным, свойственно ошибаться, все эти затруднения будут устранены. Как-то раз один старый индейский знахарь разговаривал с продуктом обучения в нашем высшем учебном заведении. Университетский муж начертил на песке маленький кружок и сказал: «Вот то, что знает индеец». Краснокожий с серьезным видом кивнул головой. Тогда самодовольный бледнолицый нарисовал вокруг маленького кружка еще один, побольше, и произнес: «А это, приятель, то, что знает белый человек». Индеец, помолчав минуту, взял палочку и нарисовал вокруг обоих кругов третий, еще больший круг и выразил свое мнение словами: «А в этом круге и белый и краснокожий глупцы». — 10 —
|