Орали здесь, как и на всех посиделках, – громко, визгливо, по‑кошачьи. – О, слышите, – с удовольствием сказал Корнилов, поднимая ослепшую, взмыленную голову. – Обрадовались! Вот работников‑то мы с вами нашли, Георгий Николаевич, а? С ними как раз клад отыщем. Их было двое. Начальник экспедиции Зыбин и археолог Корнилов. Они оба – он и Зыбин – с белыми литровыми жестянками из‑под компота стояли над горным ледяным потоком (это и была речка Алмаатинка) и окатывались с головы до ног. – А, черт с ними, – сказал Зыбин. – Дня‑то все равно уже нет. – Да, конечно, черт, дня нет, – вяло согласился Корнилов и по плечи окунулся в поток. – Но ведь это что значит? – продолжал он, выныривая и отфыркиваясь. – Ведь это значит, что пока мы тряслись над этим Поликарповым, кто‑то уже успел сгонять в правление к Потапову за гармошкой, а это, я вам скажу, две версты верных по горам. Я однажды посмотрел на часы, пока шел, – полчаса, верных две версты. – А вы сегодня Потапова видели? – быстро спросил Зыбин. – Видел. А как галдели, как они, черти, галдели. Один так ко мне прямо в палатку влетел. Я проявляю, так он, скот, нарочно все настежь! «Наш товарищ доходит, а вы тут разложили свои…» Товарищ у него, черта, видишь, доходит. Очень нужен ему товарищ! – И он опять ушел по плечи в поток. Зыбин подождал, пока он вынырнет, отфырчится, отчертыхается, разлепит глаза, и сказал: – Надоели мы им до чертиков, Володя. Устали они, разочаровались, изверились. («Вот‑вот, – согласился Корнилов, – вот‑вот, они изверились, скоты!») А помните, как было сначала? Жара, дождь, а они знай грызут и грызут холм. А теперь, когда два месяца прошло впустую, ни горшка, ни рожка, ну конечно… Ну хотя бы вы снова скотские кости откопали, что ли. Корнилов стоял молча и зло, докрасна растирал ледяной водой живот, грудь и шею. Движения у него были широкие и сильные. Когда Зыбин ему сказал о скотских костях, он вдруг приостановился и спросил: – А мне, пока я в городе был, никто не звонил? – Да нет… – скучно начал Зыбин и вдруг всплеснул руками. – Ой, звонили, два раза даже звонили! Потапов приходил за вами. Какая‑то женщина звонила. Я велел ей дать музейный телефон. Ничего? Она вас застала? У Корнилова вдруг остро блеснули глаза. – Женщина‑то? – Он схватил с большого синего валуна мохнатое полотенце и стал им быстро, ловко и весело растирать, как будто Пилить, спину. Был он невысокий, загорелый, мускулистый, чернявый и очень подвижный. У него всегда все ходило: руки, спина, мускулы, губы, глаза. «Артист, – подумал Зыбин, любуясь им. – Ох артист же! Это он в Сандунах так». — 2 —
|