|
36 "Три мира" не упоминаются в притче о горчичном зерне, но они олицетворяются тремя мерами муки в непосредственно следующей за ней притче о закваске (Мтф., 13, 33; Лк., 13, 20-21). 37 Отметим тут же, что "поле" (кшетра) в индуистской терминологии есть также символическое обозначение области, в которой разворачиваются возможности данного существа. 38 См. Символика Креста, гл. IX. 39 См. Символика Креста, гл. IX. 40 Следует отметить, что слово "concorde" (согласие — Прим. пер.) буквально означает "соединение сердец" (cum-cordia); в этом случае сердце принимается, главным образом, за олицетворение воли. 41 Ин., 17, 21-23. 42 Чтобы еще теснее связать это с только что сказанным нами о символике дерева, напомним еще, что "Древо Жизни" помещено в центре "Небесного Иерусалима" (см. Царь Мира, гл. XI, и Символика Креста, гл. IX). 43 Здесь, естественно, можно вспомнить о том, что мы говорили выше о Шехине и Эммануиле. 44 Откр., 21, 3, 4 — "Небесный Иерусалим" в качестве "Центра Мира" в самом деле отождествляется с "местом бессмертия" (см. Царь Мира, гл. VII). 45 Можно видеть здесь указание на "третий глаз", поскольку последний имеет форму иод, как мы объясняли в нашем исследовании о Всевидящем Оке. Как только люди будут восстановлены в их "изначальном состоянии", они и в самом деле вновь станут обладать в силу этого "чувством вечности". 46 Естественно, ночь понимается здесь в низшем смысле, где она уподобляется хаосу, и очевидно, что совершенство "космоса" противопоставляется последнему (можно было бы сказать, другой оконечности манифестации) таким образом, что оно может рассматриваться как вечный "день". 47 Откр., 22, 3-5 — См. там же, 21, 23 : "И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего, ибо слава Божия осветила его и светильник Агнец". "Слава Божия" есть еще одной из обозначений Шехины, проявление которой, действительно, всегда изображается как "свет" (см. Царь Мира, гл. III.). Коснувшись ранее того, что индуистская доктрина символически именует Эфиром в сердце, мы отметили то, что обозначается таким образом, в действительности является Божественным Первоначалом, пребывающим, по крайней мере виртуально, в центре всякого бытия. Сердце здесь, как, впрочем, во всех традиционных доктринах, действительно рассматривается как олицетворение витального центра существа2, и это в самом полном смысле, который можно себе представить, ибо речь не идет о только лишь телесном органе и его физиологической роли, но такое понимание, путем аналогичного переноса, равным образом соотносимо со всеми точками зрения и со всеми областями, на которые распространяются возможности данного существа, например, человеческого, потому что его случай — именно в силу того, что это наш случай — есть, очевидно, тот, который интересует нас самым непосредственным образом. А еще точнее, витальный центр рассматривается как соответствующий самому малому желудочку сердца; ясно, что эта подробность (где мы, кстати, обнаруживаем идею "малости", о которой мы говорили в связи с горчичным зерном) обретает все свое символическое значение, когда его транспонируют за пределы телесной области. Но следует хорошо понимать, что, подобно всякой истинной и подлинной традиционной символике, той, о которой мы говорим, опирается на реальность через действительную связь, существующую между центром, понимаемом в высшем или духовном смысле, и определенной точкой организма, которая является его олицетворением. — 295 —
|