Имя, казавшееся совершенно прозрачным, на поверку «решается» вовсе не так, как можно было подумать с первого взгляда или наслыха. За ним открывается сложная историческая перспектива. Происхождение и словарные связи его оказываются весьма неожиданными для нас, и наша ошибка объясняется просто тем, что мы упустили из виду, как давно оно возникло, какие сложные языковые воздействия должно было испытать, как с ним «играли» представители нескольких языков, как под влиянием их разнородных произносительных и грамматических привычек оно потеряло первоначальную форму и приобрело нашу, современную. Возьмем прямо противоположный случай. В моем псковском детстве мне частенько приходилось летом ездить за белыми грибами на пустошь МОНИНО. Если бы вы спросили у меня тогда, какое название места я считаю совершенно непонятным, я бы, не раздумывая, сказал вам — Монино. Но посмотрите: окончание «о» в этом слове совпадает с бесчисленным множеством таких же окончаний в других именах деревень и пустошей округи: СТИХИРЁВО, СТЕХНОВО, ЩУКИНО, КОПАЧЕВО, КОСЬКОВО. Окончание прямо как бы говорит: перед вами — имя места, селения. Перед окончанием — суффикс «-ин». Он выражает принадлежность предмета, названного основой слова, не просто кому-либо, но владетелю, обозначенному существительным, оканчивающимся на «-а» или «-я». Дом, принадлежащий Ивану, мы назовем Иванов дом. Дом, принадлежащий Ване, — Ванин дом. По-видимому, пустошь Монино — владение, принадлежащее Моне. Да, но что такое «Моня»? Я беру «Словарь русских личных имен» Н. Петровского и в разделе уменьшительных форм нахожу: «Моня — мужское, от Артамон, Пантелеймон, Парамон, Соломон, Филимон» и так далее (всего указано 17 мужских и 4 женских имени). Теперь ясно: в топониме Монино (или Монина) нет решительно ничего непонятного. Он и впрямь мог означать место, где первым поселенцем был некий Моня, а уж был наш Моня Артамоном или Филимоном, при помощи лингвистического анализа не установишь. Это надо выяснять, копаясь в запродажных и купчих, в переписных данных по Михайловской волости Великолуцкого уезда Псковской губернии прошлого века, опрашивая стариков… Но не в том дело: имя явно непонятное оказалось безусловно понятным. Дело было не в имени, а в моем личном невежестве: тот, кто хочет изучать имена русских деревень, должен, среди очень многого прочего, назубок знать русские святцы со всеми уменьшительными формами к их именам. Возьмем несколько больший масштаб. В каких-нибудь полутора десятках километров от границы Ленинграда на запад есть дачный поселок ЛАХТА. Совершенно непонятное имя! Но непонятно оно только в русском сознании и лишь до тех пор, пока мы не бросим взгляд на карту соседней Финляндии и не обнаружим на ней множество населенных пунктов, озерных заливов и всяких иных урочищ, которые либо прямо называются ЛАХТИ, либо же слоги «лахти» входят в них как один из двух или нескольких элементов. Все эти имена финские, слово «лахти» по-фински значит «бухта, залив». Этим словом в Финляндии называются либо сами извилины берегов, либо поселки, стоящие у таких извилин. — 20 —
|