|
Тем не менее в конце жизни он разорился и обнищал. Распутный образ жизни довел его до тюрьмы. Находясь в заключении, он описал перспективу своей жизни следующим образом: «Должен признаться, что я сам разрушил себя, и что никакого человека — ни великого, ни маленького — никто и ничто не может сокрушить, кроме него самого, своими собственными руками. Я готов подписаться под этим. Я утверждаю это, хотя никто, возможно, не поверит в это в настоящий момент. Я выдвигаю это безжалостное обвинение в свой адрес без малейшего сочувствия к себе. И хотя мир сделал со мной нечто ужасное, то, что я сделал сам с собой, еще ужаснее. Я был символической фигурой в культуре и искусстве своего времени. Сам я очень рано понял это и заставил понять всех остальных. Очень немногие люди занимали такое положение в течение всей своей жизни и пользовались всеобщим признанием. Обычно их замечает (если такое вообще случается) какой-нибудь историк или критик после того, как оба — и этот человек, и его век — уходят навсегда. Со мной все было иначе. Я почувствовал свое значение сам и заставил других почувствовать это. Байрон тоже был символической фигурой, но это было связано с тем, что он выражал страсти своего века и усталость от этих страстей. Моя же фигура гораздо значительнее, более благородная, более долговечная, более жизненная, более масштабная. Боги наделили меня почти всем. Но я позволил себе увлечься и поддаться продолжительным чарам бессмысленного и чувственного досуга. Меня забавляла роль повесы, денди, светского льва. Я окружил себя натурами менее значительными и обладавшими посредственным интеллектом. И стал бездумно растрачивать свой гений и свою молодость — главный источник моей эротической радости. Устав пребывать на вершине, я сам себя низвергнул в бездну в поисках новых ощущений. В конце концов пагубные желания стали моей болезнью, или безумием, или и тем и другим. Я беззаботно завладевал жизнями других. Я получал удовольствие и спокойно шел дальше. Я забыл, что даже самое незначительное действие или бездействие, которое совершаешь каждый день, создает или разрушает личность, и, следовательно, забыл, что о том, что совершил человек тайно, в один прекрасный день начнут громко кричать везде и всюду. Я перестал быть сам себе господином. Сам того не осознавая, я больше не был властелином своей души. Я позволил страсти к удовольствиям всецело завладеть мною. И кончил ужасным бесчестьем. Теперь мне остается только одно — полное смирение». К тому времени, когда Уайльд понял, к чему привела его опрометчивость в тот роковой день, было уже слишком поздно. В итоге он потерял семью, богатство, самоуважение и волю к жизни. Он умер банкротом и развалиной в возрасте 46 лет. — 17 —
|