|
Рукописи, составляющие основу Ветхого Завета, были написаны на еврейском. Рукописи Нового Завета — на греческом. При этом оригинальные манускрипты обеих книг были утрачены много столетий назад. Так что ныне мы пользуемся лишь копиями, сделанными с других копий, которые по времени весьма далеки от оригинала. Нельзя забывать и о том, что те, кто пытался перевести эти рукописи на английский, наталкивались поначалу на яростное сопротивление духовенства. Нередко этих людей изгоняли из страны или отлучали от церкви. Все это не могло не сказаться на качестве и единообразии переводов, которые призваны донести до нас Слово Божие. Издание короля Якова, ставшее весьма популярным среди народа, было плодом творчества пятидесяти четырех священников, которые заранее договорились о том, что все сложные места в тексте будут обсуждаться на специальных встречах. Это позволяло прийти к относительному консенсусу. То, что издание это было санкционировано самим королем, во многом предопределило его популярность. Еще одной причиной благосклонного отношения духовенства стало благозвучие новых переводов. Остается признать, что авторы нового издания нередко жертвовали точностью во имя риторической красоты текста. Ну а мы теперь имеем в своем распоряжении «Американскую Библию» — плод деятельности специальной комиссии. Этот текст примечателен тем, что в нем кардинально изменилось известное высказывание апостола Павла насчет веры: «Вера же есть осуществление ожидаемого, свидетельство о незримом». Теперь оно звучит так: «Вера же есть гарантия ожидаемого, убежденность в незримом». Выходит, Павлу вовсе не были присущи та интуиция и прозрение будущего, о которых говорила молва. Новый перевод свел на нет всю суть того, что прежде было самым пронзительным определением веры. Нельзя не отметить, что Иисус изменил сам образ мышления, типичный для его современников. Вместо дедуктивного метода он использовал индуктивный. Он решительно отверг все догмы и авторитетные мнения. Вместо того чтобы следовать в своих рассуждениях от видимого к невидимому, от явного к сокрытому, от временного к вечному, Он направил свои мысли в иную сторону. И чем быстрее представление об имманентном Боге захватывало умы людей, а сами они проникались убеждением, что «Он ближе, чем дыхание», тем активнее шло духовное пробуждение общества, явившее миру такое великолепие, о котором прежде никто и помыслить не мог. Применив на практике индуктивный метод мышления, мы обнаружим, что все религии едины в своем стремлении установить «на земле мир, в человеках благоволение»[33]. Мы поймем, что все богословские школы призваны донести до людей «великую радость»[34], возвестив о Спасителе, который пришел, чтобы все мы «имели жизнь и имели с избытком»[35]. Но обрести такую ЖИЗНЬ удастся лишь тому, кто будет искать не вовне, а в себе. И это не случайно, ведь объективный мир — результат мира субъективного, а внешняя гармония — естественное следствие гармонии внутренней. Мы поймем, что никто и никогда не собирает «с терновника виноград или с репейника смоквы»[36] и что характер человека как нельзя лучше отражает ценность его религии: «По плодам их узнаете их»[37]. Нет сомнений: религия дана нам для того, чтобы мы научились любить справедливость, стремиться к истине, чтить милосердие, прощать ошибки и помнить благодеяния, быть искренними и свободолюбивыми, совершенствовать разум, интересоваться величайшими достижениями человеческой мысли, развивать в себе мужество и бодрость духа. Это лучший способ дарить счастье близким, с радостью принимать новые истины, культивировать надежду, зреть покой, что следует за бурей, и рассвет, что следует за ночью. Это и есть религия разума, символ веры, исповедуемый наукой. — 108 —
|