|
— Есть цель во всем этом? — Например, дать человеку ощущение души, активировать воображение, создать связи между их личной жизнью и жизнью богов — архетипические структуры бытия. — Как Вы понимаете, что уже сделано достаточно? — Я во многом оставляю это решение за пациентами, но если я чувствую, что человек “зависает” слишком надолго, а мы уже пришли к некоторому заключению и человеку нужно уйти, я, вероятно, скажу ему: “Знаете, пора подумать об окончании нашей работы”. Но я не поощряю людей к тому, чтобы ходить очень часто или надолго оставаться. Я чувствую, имеет смысл работать раз, ну, максимум, два раза в неделю, здесь, в Лондоне. Во-первых, потому что это стоит денег. Во-вторых, из-за всяких сложностей: если человек живет в Южном Лондоне и ездит в Хэмпстед два раза в неделю, поездка может стать испытанием, особенно когда он имеет постоянную работу. Но главное, я не думаю, что психотерапия должна заменять пациентам жизнь, и не хочу, чтобы люди так думали. Я стимулирую пациентов много работать между сеансами. Посылаю в библиотеку или прошу писать мне что-нибудь, рисовать картины, продумывать какие-то вещи. Но люди так удивительно индивидуальны и различны, что мне трудно ответить на ваш вопрос. — Возможен ли “тренинг” в Вашем подходе или он полностью интуитивен? — Трудный вопрос, поскольку прошло много времени, пока я дошел до сегодняшнего состояния, и я не знаю, как избежать ошибок, которые сделал, чтобы быстрее подвести людей к той же точке. Я думаю, ошибки были частью моего пути. Вся жизнь — часть пути. Ученичество — самое близкое понятие к моей идее тренинга. Ученичество — нечто особое. Я пришел туда, где я есть сейчас, потому что на протяжении всей жизни искал одаренных и опытных людей, которые могли бы чему-нибудь научить меня. Когда я их находил, то оставался рядом с ними и старался научиться тому, что они могли предложить. Я не задерживался рядом с людьми, которые, по моему мнению, делали что-то неправильно, с теми, кто боялся воображения, и с теми, у кого была фобия души, психофобия. И, к несчастью, есть такие люди и в программах тренинга. Они могут причинить много вреда, поскольку находятся в позиции власти, и “жертвы”, ученики, не имеют возможности критиковать их: если они критикуют, то выбывают. Мне известно много подобных печальных случаев. Не существует свидетельства, что лицензирование и аккредитация предотвратят дискриминацию воображения во время программ тренинга. Если бы вы были молодым человеком во времена Ренессанса и захотели стать художником, то, наверное, подошли бы к Беллини, Леонардо или кому-нибудь еще и спросили: “Могу ли я поработать с вами?” Мастер ответил бы вам: “Что ж, я рисую фреску на куполе собора. Мне нужно, чтобы кто-нибудь носил ведра с краской по лестнице”. Через некоторое время он предложил бы: “Ну, ты можешь начать смешивать краски или закрашивать часть неба вон за той тучей. А когда ты сможешь сделать это, я покажу тебе, как закрашивать тучи. И некоторое время спустя, когда ты научишься как следует смешивать краски, я могу показать, как рисовать. А когда ты научишься рисовать и смешивать краски, может быть, ты начнешь рисовать части одежды и пейзажа”. В конечном итоге, однажды тебя научат различать особенности человеческого тела и выражения лиц. Но этого не произошло бы, если бы не было хорошего взаимопонимания между подмастерьем и художником. Если один из них не нравился другому, ничего не получалось. — 364 —
|