|
Ретроверсивный эффект, согласно которому субъект на каждом этапе изменения и развития становится только тем, чем он всегда уже был, приводит к тому, что нечто вновь произведенное (значение, смысл, концепт) воспринимается как существовавшее изначально. И в этот момент происходит символическая идентификация – субъект отождествляется с тем или иным элементом символического порядка, местом, отведенным или предписанным ему Другим. Данный эффект лежит в основе воображаемого уровня функционирования, поддерживая иллюзию, в рамках которой Я воспринимает себя как самодостаточный фактор, являющийся основанием своих собственных действий. В таком воображаемом самоосознании субъект "не видит" своей полной зависимости от Другого, от символического порядка социальной структуры как своего децентрирующего основания. Влияние ретроверсивного эффекта означивания можно разрушить только в трансферентных отношениях. В рамках трансфера клиент не может обрести свою былую воображаемую идентичность, поскольку воспроизведение истории значимых отношений фрустрируется терапевтом, который отнюдь не собирается совпасть с объектом идентификации. Вместо этого аналитик стимулирует процессы самоотождествления, исключая образ воображаемого Другого из терапевтических отношений и вынуждая клиента подвергнуть себя отчуждению от привычных форм и "точек фиксации", вынести свою идентичность вовне себя, представив ее как подлинную личностную проблему. Разрешение последней и является главным успехом терапии, одновременно манифестируя ее окончание. [1] Следует отметить, что гуссерлевкое понимание сознания релевантно не сознанию как психологической категории, а, скорее, интегральному понятию “психэ“ как единству сознательных и бессознательных содержаний и процессов. Здесь и далее относимое Гуссерлем к сознанию в аналитической психологии присуще именно психэ. [2] Понятие “душа“ в отечественной традиции столь долго пребывало вне рамок научной психологии, что попытки описания и исследования души, ее структуры и феноменологии могут показаться не соответствующими академическим канонам. Тем не менее, поскольку это понятие повсеместно встречается в зарубежной (а ныне – и в отечественной) философской и психологической литературе, имеет принципиальное значение для психотерапии (которая возникла в качестве метода врачевания души словом) и продолжает оставаться таковым, я буду использовать его наряду с другими. [3] Здесь и далее написание с заглавной литеры будет отсылать к структурно‑аналитической концепции, а также всем родственным контекстам употребления данного понятия (у Ф.Ницше, Ж.‑Л.Нанси, Ж.‑П.Сартра, М.Хайдеггера, в философии постмодернизма и т.п.). — 137 —
|