|
Поскольку, как правило, аналитик принимает роль защитника бессознательного, он обычно идентифицируется с низшей функцией пациента. Здесь идентификация является сознательным процессом и означает, что аналитик воплощает компенсаторную функцию бессознательного и вводит компенсаторные бессознательные содержания в анализ посредством своих интерпретаций. По моему опыту, однако, в большинстве случаев такие идентификации возникают с низшей функцией пациента, а не со вторичной функцией. Это противоречит теории, т.е. тому утверждению, что с низшей функции нужно взаимодействовать только через вторичную функцию. Оказалось, что во многих случаях сначала необходимо в .определенной степени развить низшую функцию, прежде чем вообще можно будет дифференцировать вторичную функцию. Например, я вспоминаю пациента явно интровертированного интуитивного типа, чья свободно плавающая интуиция была слабо связана с чувствами или мышлением. В течение первого периода анализа он завалил меня интуитивными ассоциациями и амплификациями мотивов своих сновидений, которыехотя и были, без сомнения, красивыми, являлись настолько хаотичными и разнородными, что ускользали из моих рук снова и снова, как мифологический Протей. Только когда я стал непрерывно спрашивать его о фактах, анализ стал приобретать более определенную структуру. Что вы в действительности думаете или чувствуете сейчас? Что на самом деле происходило в разговоре с вашей женой? Что вы сказали, и что она ответила? Постепенно пациент сам заметил, насколько он избегает реальности, и стал больше опираться на фактический материал. Например, погружаясь в символы своих снов и концентрируясь на них, в конце концов, он стал говорить мне, какие внешние события с ними связаны. Только после того как он изменился, он стал замечать, какие чувства он испытывает, делиться ими, размышлять логически о конкретных отношениях и развил некоторую способность к абстрактному мышлению, дополнившую его чисто образное восприятие. Подобный случай у меня был с шизоидным учителем, экстравертированным мыслительным типом. Он пытался работать в анализе чисто рационально. Среди других симптомов он страдал от трудностей в вербальном выражении во время преподавания, причем пытался справиться с этой проблемой, проявляя строго рациональный подход, так что его отчаяние в итоге только усиливалось. Некоторое время в начале терапии он пытался понять терапевтическую систему, которой с его точки зрения я придерживался. Целью его попыток было, как позже выяснилось, уверовать в нее и рабски ей следовать, как он в прошлом поступал по отношению к отцу. Он не осознавал своих мотивов, проявлявшихся только во снах в форме магических персонажей, демонстрировавших таинственную и непобедимую силу. В течение первых сессий я не вмешивался и ограничил себя наблюдением. В конце концов, он запутался в своих рациональных объяснениях, и его бесконечные сложные причинные цепочки стали иногда прерываться молчанием. Во время одной из этих пауз я сказал ему: «Мне кажется, что вы чувствуете сейчас беспомощность и одиночество». Пациент согласился, и вскоре сумел ослабить сопротивление против негативного отца и обнаружить истоки своего чувства беспомощности и изоляции в детстве, когда оно было связано с его матерью и стало единственным выходом, чтобы выжить и выстоять в столкновении с архетипической реальностью. Так как он почти полностью подавлял свои чувства и пытался не замечать своей беспомощности и изолированности, подменяя все рационализмом и интеллектом, у него не было реального осознавания своего бытия в мире. Поэтому в течение последовавшего периода я старался либо адресоваться к лакуне в его чувствах, либо выражать чувства, возникшие у меня в контрпереносе. В добавление к чувствам, которые были низшей функции пациента, его интуиция была так же слабо развита. Он защищался от нее своей рациональной идеологией, добраться до осознания которой мы смогли с большим трудом только в конце анализа. Лишь к концу лечения он смог позволить части интуитивного потенциала вступить в сознание и принял его, что, однако, сделал только при помощи своей функции чувствования. — 147 —
|