|
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Получается, что одним из последствий чрезмерной зависти становится раннее появление чувства вины. Если преждевременное чувство вины переживается Это, еще не способным его вынести, то вина ощущается как преследование, а объект, вызывающий вину, превращается в преследователя. Таким образом, младенец не может проработать депрессивную или персекуторную тревогу, потому что они оказываются смешанными друг с другом. Несколькими месяцами позже, когда возникнет депрессивная позиция, более интегрированное и сильное Эго обретет большую способность выносить боль вины и создавать соответствующие защиты, в основном, - тенденцию к возмещению нанесенного вреда (репарации). Тот факт, что на самой ранней стадии (т. е. во время параноидно-шизоидной позиции) преждевременная вина усиливает чувство преследуемоеT и дезинтеграции, приводит к тому, что проработка депрессивной позиции также оказывается неудачной.26 Эту неудачу можно заметить как у детей, так и у взрослых пациентов: коль скоро есть чувство вины, аналитик становится преследователем и обвиняется по любому поводу. В таких случаях мы обнаруживаем, что пациенты, будучи младенцами, не могли переживать вину без того, чтобы она вела к персекуторной тревоге с соответствующими ей защитами. Эти защиты проявляются позже как проекция на аналитика и всемогущее отрицание. Моя гипотеза состоит в том, что один из глубочайших источников вины всегда связан с завистью к кормящей груди и с чувством порчи ее добра своими завистливыми нападками. Если в раннем младенчестве первичный объект был установлен достаточно стабильно, то с вызываемой этими чувствами виной можно успешно справиться, поскольку в этом случае вина более преходяща и менее способна угрожать отношениям с хорошим объектом. Чрезмерная зависть препятствует адекватному оральному удовлетворению и, таким образом, выступает в качестве стимула к интенсификации генитальных желаний и тенденций. Это подразумевает, что младенец слишком рано обращается к генитальному удовлетворению, а значит, оральное отношение генитализируется, и генитальные тенденции становятся слишком сильно окрашены оральными обидами и тревогами. Я часто говорила, что генитальные ощущения и желания, возможно, действуют с самого рождения; например, хорошо известно, что у младенцев-мальчиков бывают эрекции уже на очень ранней стадии. Но, говоря о преждевременном появлении этих ощущений, я имела в виду, что генитальные тенденции препятствуют оральным на той стадии, когда в норме оральные желания преобладают.27 Здесь мы опять должны рассмотреть последствия ранней спутанности, выражающиеся в перемешанности оральных, анальных и генитальных импульсов и фантазий. Перекрывание этих различных источников либидо и агрессивности является нормальным. Но когда перекрывание приводит к неспособности в достаточной степени переживать преобладание каждой из этих тенденций на соответствующей стадии развития, тогда и последующая сексуальная жизнь и сублимации оказываются под неблагоприятным влиянием. Генитальность, основанная на бегстве от оральности, небезопасна, ненадежна, т. к. она несет в себе подозрения и разочарования, связанные с нарушенным оральным удовольствием. Препятствие примату оральности со стороны генитальных тенденций мешает удовлетворению в генитальной сфере и часто ведет к навязчивой мастурбации и промискуитету. Поскольку недостаток первичного удовольствия вносит в генитальные желания компульсивный элемент, это, как я наблюдала у некоторых пациентов, приводит к тому, что сексуальные ощущения вторгаются в любую деятельность, в процессы мышления и интересы. У некоторых младенцев бегство в Генитальность - это также защита от ненависти и повреждения первого объекта, к которому они испытывают амбивалентные чувства. Я обнаружила, что преждевременное начало гениальности может быть связано с ранним появлением вины и характерно для параноидных и шизоидных случаев.28 Когда младенец достигает депрессивной позиции и становится более способен к встрече со своей психической реальностью, он также чувствует, что <плохость> объекта во многом связана с его собственной агрессивностью и возникшей вследствие нее проекцией. Понимание этого, как мы можем видеть в ситуации переноса; вызывает большую психическую боль и вину в период, когда депрессивная позиция находится на высоте своего развития. Но оно также приносит чувства облегчения и надежды, что, в свою очередь, делает менее трудным воссоединение двух аспектов себя и объекта и проработку депрессивной позиции. Эта надежда основана на растущем бессознательном знании, что внутренний и внешний объекты не так плохи, как это ощущалось в их отщепленных аспектах. Путем смягчения ненависти любовью внутренний объект ребенка улучшается. Он уже не вызывает чувства, что он должен был быть разрушен в прошлом, уменьшается и опасность того, что он будет разрушен в будущем; не поврежденный, он ощущается как менее уязвимый в настоящем и будущем. Внутренний объект приобретает сдерживающую и сохраняющую Я установку, и его большая сила является важным аспектом функции Супер-Эго. При описании преодоления депрессивной позиции, связанной с большим доверием к хорошему внутреннему объекту, я не собираюсь утверждать, что эти результаты не могут быть временно уничтожены. Напряжение, внутреннее или внешнее по своей природе, способно породить депрессию и недоверие к себе и объекту. Однако способность выходить из таких депрессивных состояний и восстанавливать свое чувство внутренней безопасности - это, на мой взгляд, критерий хорошо развитой личности. Напротив, овладение депрессией путем ее отрицания и ожесточения чувств - это регрессия к маниакальным защитам, используемым во время младенческой депрессивной позиции. — 9 —
|