|
К Сашке подкрадывается истерический хохот. Она надувает щёки и хмурит брови. [– Александра Александровна, я не могу построить отношения. Ни с кем. Они меня не понимают! Чо мне делать-то? Вас посоветовали как грамотного, бля, специалиста! Вы очень помогли моему другу, у меня одна надежда на вас! – На себя надежды никакой? – Чо? Не понял…] – Чо?.. – Ну, упала, говорю, и колотится. Блядь чумная! Сёдня спрашиваю: «Ты чё?!» – Ну?.. – Да, не помнит ни хера… Лица окружающих привычно остаются загримированно-равнодушными. Малыш в хорошенькой курточке и забавной шапочке истерически требует у мамы подозрительное сооружение на палочке, зловеще ощетинившееся у кассы. – Да заткнёшься ты наконец?! – шипит та в ответ. – Вот взяла же НОРМАЛЬНЫЕ конфеты! Не буду я тебе это говно в сахаре покупать. Всё. У нас денег нет! – Ты дур-р-ра! – рычит басом «ангелочек». – Мама – дурра! И жадина! Я всё бабушке расскажу про то, что ты меня не кор-р-рмишь!!! И никогда ничего мне не покупа-а-а-ешь!!! [– Александра, ребёнок совершенно меня не слушается! Обзывается, совсем отбился от рук! Я уже и говорила, и наказывала… У других – дети как дети. У соседей-алкашей – прелесть, а не ребёнок. За хлебом ходит. В одной курточке и зимой и летом. А тут? Всё есть, любой каприз. И что в ответ? – Что говорили? Как наказывали? Какие именно «любые капризы»? Что конкретно «в ответ»? – Ну, как обычно. Что так нельзя. По попе пару раз шлёпала. Не сильно, конечно. Покупаем, на что пальцем ткнёт. А он недавно меня дурой при гостях назвал. Ладно, когда мы одни… – Подробно, пожалуйста, что значит «как обычно». И ваш обычный день с малышом – от и до. – Ну…] – Ай-яй-яй! Нельзя так с мамой разговаривать! Сейчас позову дядю милиционера, он тебя в тюрьму заберёт! – вклинивается драповое пальто средне-поношенных лет. Малыш привычно, не обращая внимания, продолжает теребить «маму-дуру». – Своих милиционерами пугайте! – выплёскивает та раздражение на «воспитательницу». – Что за манера к чужим детям лезть?! – Вот потому тюрьмы и переполнены, – сжимает тётка и без того узкие губы в тугую прорезь. – И мат-перемат кругом! – Чё-та не нравится, нах? – интересуется прыщавый у оскорблённой праведницы. Глаза нехорошо блестят. – Я не вам, молодой человек, я обо всём вашем поколении. – Чо, нах? – без злобы. Он не понимает «обо всё поколение». – Дура! – гундосит тем временем себе под нос оскорблённая посторонним вмешательством мать. — 3 —
|