|
— А я говорю: моешь потолок с мылом и докладываешь! Так и говорю: с мылом и докладываешь… — Нет, слушай, а у нас… — Срок, говорю, двадцать минут — время пошло! — Слушай, а к нам приходит молодой с «поплавком»… — Ну, ты даешь! Потолок! Ха-ха-ха! — Ну, слушайте, ребят! С «поплавком», после института приходит молодой… — А я говорю: ты, салабон зеленый, еще права будешь качать? — Ха-ха-ха! Потолок с мылом! Иванов спрыгнул с полки, шагнул в соседний отсек. Четверо распаренных дембилей теснились за столом, ближе к проходу сидели две девчонки-школьницы, румяные от полстакана портвейна, таращили восторженные глаза. Про потолок рассказывал широкоплечий парень с наколкой под закатанным рукавом. — Слушай сюда! — тихо, сквозь зубы сказал Иванов. — На счет «раз» — глубоко вдохнули. На счет «два» — заткнулись! — Что ты сказал? — Ты слышал, что я сказал. Не орал бы на каждом углу, что подонок — может, не заметят! — Чего это он, с болта сорвался? — Ребят, подождите, ребят, — суетился очкарик, который все начинал про молодого с «поплавком». — Мы, правда, громко очень. — Нет, ты слышал — он меня подонком? — парень с наколкой порывался встать. — Правда, давайте потише, ребята, — тосковал очкарик. — С поезда в комендатуру… Иванов ждал, пока тот, с наколкой, выберется из-за стола, чтобы свалить его под ноги остальным. Очень мешали девчонки, краем глаза он видел их перепуганные лица. — Все нормально, земляк, мы тихо, — очкарик, плеща через край, торопливо налил стакан и протянул Иванову. Тот схватил было, чтобы плеснуть в лицо. Поставил на стол, вернулся к себе и лег, отвернувшись к стене. За перегородкой бубнили вполголоса: — Чего он взъерепенился? Бешеный, что ли? — Пойдем, Таня. — Куда вы, девчонки. Рано еще. — Нет, мы пойдем, спасибо. — Весь кайф сломал. — Чего ты меня держал-то? Вломили бы, и затих. — Да ну его. Ты глаза у него видел? Точно — сдвинутый… Иванов ворочался, сбивая одеяло, маялся, плавал в горячем, душном воздухе. Не выдержал, снова достал мятую пачку «Астры», пошел курить. В тамбуре стояли дембиля — все четверо. Они разом обернулись, замерли, ожидая, видимо, что он отступит или начнет объясняться, но Иванов молча протиснулся к окну, закурил, глядя в пыльное стекло на четверых за спиной. Те перешептывались сзади, очкарик отчаянно махал рукой: бросьте, не связывайтесь. — Эй, земляк, — окликнул широкоплечий. — 2 —
|