|
Переписывать их я не решился. Ведь наши глупости, срывы, ошибки — это тоже история. Так что печатаю все как есть. О некоторых высказываниях я сожалею. Иные готов вытатуировать у себя на груди… Я назвал свою книжку — «Марш одиноких». К сожалению, мы были одиноки даже в нашу лучшую пору. Одиноки мы и сейчас. Только каждый в отдельности… Предисловие мое затянулось. Скоро утро. Как сказал бы Моргулис: «Дымчато-серым фаллосом мулата встает под окнами заря…» Отпирает свою лавочку торгующий газетами индус. Даже он, представьте себе, знает, что я — бывший редактор «Нового американца». МЕСЯЦА ТРИ НАЗАД…Месяца три назад я посещал ювелирные курсы. Там же занимался и английским языком. Преподавательница Кэтрин любила задавать неожиданные вопросы. Помню, она спросила: — Как ты думаешь, будет война? Я ответил: — Война уже идет. Только американцы этого не знают. — То есть как? — Очень просто. В Тегеране захватили американское посольство. А это юридически — территория США. Кроме того, имеются 50 военнопленных. — Что же нам остается делать? — спросила Кэтрин… Я не дипломат, не политик и не генерал. И даже не американец. Я пытаюсь взглянуть на это дело с житейской точки зрения. Поведение человека и поведение государства — сопоставимы. Самозащита и обороноспособность — понятия идентичные, разница в масштабах, а не в качестве. Мои представления о самозащите формировались в лагерях. Там я понял раз и навсегда: Готовность к драке означает способность ее начать. Если к этому вынуждают обстоятельства. Можно и воздержаться. Уйти с побитой физиономией. То есть — капитулировать… Увы, поражение в драке не означает ее конца. Тебя будут избивать систематически. И наконец уничтожат в тебе человека. То же происходит и с государством. Готовность к войне означает способность ее начать. Если к этому вынуждают обстоятельства. Тито говорил: — Мы будем сражаться до последнего! Его не тронули. Прожил жизнь уважаемым человеком. Нечто подобное выкрикнул и Чаушеску. Или намекнул. Его не трогают… Я слышу разумные трезвые доводы: — А если — война?! Это значит — конец?! Что может быть ужасней смерти?! Ужасней смерти — трусость, малодушие и неминуемое вслед за этим — рабство. Да и не рано ли говорить о смерти? Вон евреи освободили своих заложников, и ничего. Живы-здоровы. Уметь надо… НАМ ЧАСТО ЗАДАЮТ ВОПРОС…Нам часто задают вопрос: — Какой национальности ваша газета? Русской, американской или еврейской? Вопрос довольно сложный. Хотя когда-то, в Союзе, он решался элементарно. — 5 —
|