Я продолжаю переносить в один килопакет данные других пчел, пока не загрузится двадцать тысяч гигапакетов или пока не будут получены альтернативные инструкции от хорьков. Я корректирую последующие циклы до момента полной загрузки. Мне нравится моя работа. Крылья жужжат, переливаясь серебристой синевой в солнечном свете и темным жемчугом — в свете луны. С крошечными всплесками аква-пчелы покидают Горностаево озеро, оставляя неясный след от своих крыльев на пути во дворец «Мустелания». Они настолько малы, что и в стремительном полете еле видны даже в замкнутом пространстве. Глава 25На Горностаево озеро пала тьма, но внутренние помещения «Радуги» с тремя хорьками у штурманской рубки и настольные звездные карты были залиты холодным ровным светом. — Вы представляете себе, что я почувствовала, мисс Мускат, — Трили теперь говорила свободно и естественно с той, кто раньше была ее кумиром, — когда я взглянула поверх люка в коридоре и увидела змея... Она подпрыгнула от восторга. — Что нашли доказательство? — спросила та спокойно. — Конечно! Иначе мои видения могли показаться только мечтой, фантазией. Никто бы не поверил, что это был наш сознательный выбор. Он стал примером, Аведой Мерек. Один хорек, его персональное решение: Я отрекаюсь от зла... — Выжившие услышали его, — ответила Мускат, — зная, что он был прав. И они тоже отреклись от зла. Так ведь было? — И до сего дня! Каждый из нас. Не один так поступает, но миллионы: каждый хорек каждый день совершает бессмертный благородный поступок. Знаменитая сыщица улыбнулась своей юной коллеге. — Такая прекрасная разгадка обязана быть правильной, — согласилась она. — Но скажите мне — вы можете доказать, что разрыв со злом начался с Аведоя Мерека? Тон вопроса озадачил Трилистник... Хорьчиха Мускат в чем-то сомневалась. Будто лазерная вспышка осветила в голове Трили весь ход расследования. Все правильно: знак змея-войны, о котором она не могла знать, существовал помимо ее видения, в котором Аведой Мерек, стоявший одиноко перед всеми, выбрал свою высшую истину. И она нашла точно такую же эмблему в переходе затонувшего корабля. Это ли не доказательство? «Изображение змея доказало истинность моего видения», — подумала Трили, и в этот момент поняла, какой изъян в ее доказательстве подметила Мускат: различие между субъективным и объективным, между дедукцией и реальностью. Трили засмеялась, уязвленная, и закрыла лапами глаза: — О, клянусь усами, — ее голос прозвучал глухо в тишине, — похоже, змей — это доказательство только для меня! — 42 —
|