|
Несколько раз в неделю приезжал к нам мой зять - отец Фёдор. Приезжал не в священническом облачении, а в обыкновенных брюках и свитере, с большим рюкзаком за плечами. Выгружал из рюкзака продукты, подолгу разговаривал со мной и с детьми. Помогал нам, чем мог – и говорил, что они с Верой, моей сестрой, никогда не оставят нас. Я и сама знала это. Потому что Фёдор – настоящий мужчина. Уставший и измотанный, он ехал к нам по пробкам через весь город. Он так понимает жизнь. Моя подруга Юлька (та самая, что сидела с Машей) сказала, что я обязательно должна поехать с ней в Нижегородскую область, хотя бы на пару недель (Юлькина мама – моя крёстная). Крёстная, мол, давно нас ждёт – хитрая Юлька, оказывается, уже сказала ей, что мы приедем вместе. Я и подумала – почему бы не съездить? И мы поехали в Нижегородскую область на двух машинах: в одной - я, Маша с Гошей, наш кот Апельсин, в другой – Юлька, две ее дочки – одиннадцатилетняя Марьямка и четырёхлетняя Арьяна (подружка Гоши) – с котом Блэком. Добирались долго, почти восемь часов: по дороге то и дело останавливались – то ели, то собирали ландыши, то выгуливали детей и котов. К дому тёти Гали (крёстной) подъехали уже вечером. По дороге пылило возвращающееся стадо, из палисадников сладко пахло петуниями и «гребешками» (это такие яркие цветы, мне крёстная сказала потом, что они так называются). Крёстная и дядя Витя (её муж) встречали нас у калитки. До чего же хорошо и уютно оказалось в деревенском доме у тёти Гали! Белоснежные скатерти, кружевные занавески на окошках, высокие, весёлые кровати на пружинах, в каждой комнате цветы. И в уютном маленьком дворе – тоже цветы: розы, календула, те же «гребешки». Хорошие это были две недели! Мы купались в окрестных прудах, пололи грядки, пили козье молоко, ездили на велосипедах, по вечерам, в темноте, рассказывали друг другу смешные истории – и едва не падали с кроватей от смеха. Ни крёстная, ни дядя Витя, с какой-то, должно быть, врожденной деликатностью, не выспрашивали у меня подробностей того, что произошло в моей жизни (хотя, в общих чертах, о случившемся уже знали – от Юльки). Я плакала – по утрам, когда в доме еще все спали, а меня будили проходящие мимо окон и позвякивающие колокольчиками коровы. Михаил звонил время от времени – все пытался выведать, где я нахожусь. Я отвечала односложно – « у друзей», «далеко от Москвы», и так далее. Сама я звонила только свекрови – она, с самого начала, знала, где мы, но сыну ничего не говорила. Да, мы были далеко от Москвы! А забирались и еще дальше – ездили в Нижний Новгород, в Муром, в Дивеево. Купались в ледяных дивеевских источниках, ходили с молитвой по «Богородициной канавке», покупали монастырские пироги и пахнущие свежей сосной чётки. Два раза в неделю крёстная топила баню – и все парились по очереди. В бане было темно, точно в церкви, когда нет службы. Для меня, до этого в банях ни разу не бывавшей, все это казалось диковинно - и раскаленный голубоватый пар, и очертания красных женских тел в этом пару, и строгие глаза крёстной, окатывающей меня, измазанную мёдом, горячей водой и приговаривающей: «Уходите все болезни с рабы Божьей Ольги». — 9 —
|