|
Помимо всего вышеперечисленного я с большой нелюбовью относилась к своим пальцам. И ног, и рук. Пальцы рук с немного деформированными костяшками всегда были первым, что осматривали ревматологи, цокая языком. Как специалисты они, конечно же, отмечали самые мелкие изменения, но мне казалось, что это заметно и всем другим людям. Помню, как рассматривала свои пальцы правой руки и думала — как же я буду выходить замуж, как же подам такую некрасивую руку для кольца? И если кому-нибудь надо было подать руку, то я старалась протянуть левую, на которой пальчики были ровнее. Пальцы ног, из-за проблем со связками и плоскостопия тоже стали проблемой. Один из пальчиков перестал занимать свое место и разместился как бы над остальными. Из-за этого я стала ходить в носках или колготках при всех, кроме мамы и папы, врачей или совсем чужих людей. Чужих я не стеснялась, потому что их оценка не была для меня важной. Постепенно с течением болезни все мое тело стало одним большим комплексом. Кривые пальцы ног, сильное плоскостопие, чуть вывернутые наружу подъемы, очень худые икры, на миллиметр недоразогнутое левое колено, более слабая и в связи с этим немного отличающаяся по толщине мышца левого бедра, узенькие бедра, втянутые, как будто испуганные маленькие плечи, детские запястья, кривоватые пальцы рук, анкилоз кистей. Каждый миллиметр тела, так тщательно и часто критически осматриваемый врачами, казался мне чужим. Нет, я не испытывала ненависти к своему телу. Я просто-напросто от него отказалась. Перестала идентифицировать себя с этими руками, ногами, суставами. И потому никакие уговоры, увещевания, угрозы, страшные прогнозы уже не могли заставить меня заниматься столь необходимыми физическими упражнениями. Я не желала тратить силы на то, что не считала своим. На то, что не считала собой. От себя у меня остались только интеллект и характер, до поры до времени казавшийся мне безупречным, как будто бы в компенсацию всего остального. А от тела — волосы и глаза. Это все, что мне нравилось и казалось красивым. Конечно, ни ребенком, ни подростком, я не осознавала всех этих проблем. Но бессознательно очень чутко реагировала на все, что могло их потревожить. Так, однажды, когда я в шутку сказала маме, что остригу свои длинные густые волосы, она спохватилась и, как будто пытаясь отговорить меня от прыжка в пропасть, выпалила: «Ты что?!! Волосы — это самое красивое, что в тебе есть!!!» Да, да, да, конечно, она имела в виду или хотела бы иметь в виду совсем не то, что услышала я. Да и вообще разговор был несерьезный. Но слова ранили и въелись очень и очень глубоко. И сейчас я, возможно, не вспомню мамину фразу точно, но в моей голове она до сих пор звучит так: «Волосы — это единственное красивое, что в тебе есть!» — 89 —
|