Диалоги

В этом пункте рассуждений мы подходим не только к признанию того, что такое решение проблемы выглядит возможным для воплощения, но, что более важно, к пониманию, почему его не произвела эволюция. Прототипом сердца-насоса было что-то вроде маленькой сжимающейся трубочки у относительно небольших животных, и это решение проблемы «протаскивалось» по всем разветвлениям эволюционного дерева. Речь идет о таком устройстве, которое тем лучше, чем в меньшем организме оно «испытывается». Так, например, трахеи у членистоногих, благодаря которым природа обходится без легких и легочного кровообращения, надежно работают у мелких животных – насекомых, а впоследствии они оказываются фактором, ограничивающим увеличение размеров тела, из-за чего насекомые «не смогли поумнеть» (потому что соотношение информационноперерабатывающей способности с объемом восприятия нервной системы приблизительно постоянное, и поэтому нейронный мозг невозможно «миниатюризовать» так, чтобы в конце концов ночная бабочка или муравей оказались хотя бы только «как крыса, умные»). Вполне возможно предположить, что если бы насекомые не споткнулись бы так незадачливо об эти трахеи, нас бы на свете не было. Потому что после определенного граничного предела развития, который наверняка можно обнаружить только с помощью статистики на эволюционном пути, отдельные решения целостных проблем гомеостаза становятся необратимыми. Это значит, что как «из трахей», которые однажды возникли основательно, так и из «механического насоса – сердца» выкарабкаться уже нельзя – естественным эволюционным образом.

А однако переход от прерывистой подачи крови толчками на непрерывное течение дает множество преимуществ – например, облегчает стабилизацию кровяного давления, облегчает пропорциональный доступ крови к отдельным частям тела. И поэтому такая «рационализация» была бы с одобрением воспринята «инструментальной аксиометрией» – гомеостазом.

Однако почему эволюция «сама не пришла к этой мысли»? Сравнительно со всеми, ею вообще не замеченными, следует отметить, что вероятность нетривиальной инновации (каковой мы считаем упомянутую) зависит от значения вероятности одновременного (синхронного) появления и исчезновения – определенного числа мутаций, которые должны представлять собой явления, независимые друг от друга. Тогда – понятная вещь – что, чем больше таких мутационных событий, случайных по отношению к друг другу, должны совпадать в одной и той же системе для того, чтобы «возникло изобретение», тем меньше вероятность подобной встречи, а выше определенного количества одновременных мутаций их необходимое совпадение оказывается явлением уже астрономически редким. А именно: чем-то таким, чем было бы выпадение тысячи «орлов» одновременно при броске тысячи монет. Эволюционная игра вообще оказалась бы обречена на безнадежное невезение, если бы не хитрый маневр, состоящий в создании подобия «туза в рукаве» игрока – в виде явления рецессивности в аллелях. И тогда рецессивный ген как раз является чем-то вроде козырного туза, причем, «спрятанный», он еще не козырная карта, но может ею стать внезапно в один из моментов продолжающейся игры. Это легко показать на простом примере. Время, которое должно пройти для игрока в бридж, пока в результате случайной комбинации карт после перетасовывания у него на руках оказался бы большой шлем, достаточно длительное. Однако если бы у него была хотя бы одна карта, спрятанная в рукаве, он сделает шлем, даже если получит на руки расклад с одним пробелом, а если бы у него в рукаве было больше карт, то шлем для него перестанет быть проблемой пассивного ожидания удачного хода. Но не может у игрока быть спрятана в рукаве целая колода, так же и организм не может обладать произвольным количеством удерживаемых наготове рецессивных генов. Тем более что большинство таких генов «ни на что не годно», то есть ни в одном из возможных с точки зрения популяции раскладов не может обнаружить «инструментальной ценности». Потому что организм не так устроен, чтобы он мог проводить какую-никакую селекцию среди собственных рецессивных генов, рассуждая, что какой-то из них «стоит сохранить», а остальные «не стоит». Однако то, чего не может сделать организм, сможет когда-нибудь сделать «инженер по хромосомам».