Диалоги

Таким образом, мы не имеем права ожидать, что произвольным продолжением текста исходной инструкции, соответственно углубленной этим продолжением значимостью эмбриогенетических операций – удастся находить «абсолютно новые решения» задач гомеостаза как «оригинальные прототипы организмов». Потому что генотип имеет границы функциональности – как самореализующийся прогноз. Таким образом, ограничения, изначально наложенные на генный алфавит как некая функциональная совокупность, по крайней мере двойные. Их можно назвать ограничениями «в ширину» и «в длину», если под первыми понимать – барьеры, не пропускающие к новой энергетике, к новым материалам и к новому управлению, а под вторыми – барьеры, создаваемые кумуляцией «шумов» в ходе строительства, пересиливающего направляющий потенциал. Но если инженерия генотипов оказывается бессильной перед первым ограничениям, она вовсе не обязана быть столь же беспомощной перед вторыми, потому что такой процесс воспроизведения, который начинает из-за чрезмерных сложностей как бы «сам о себя спотыкаться», в принципе можно подрегулировать снаружи, наблюдая за его ходом и поддерживая его информационно-энергетическими корректировками. В этом смысле к состояниям, к каким естественным путем эволюция никогда прийти не сможет, генная инженерия прийти бы смогла. И этот факт оказался бы беспредметным (как бессмысленный) только в том случае, если бы оказалось, что вне той сферы конструкций, к которым ведет природный биогенетический путь, нет уже вообще никаких основательных решений задач гомеостаза, то есть что то и только то, что «креативные регуляторы» генотипов в состоянии соорудить, соматические регуляторы фенотипов смогут стабилизировать.

Возможный с этими ограничениями комбинаторный набор генотипов (искусственных генотипов, потому что мы говорим о созданиях «инженера-генетика»), производимый на основании данного алфавита ДНК, а также свойственного ему «синтаксиса», несмотря на эти ограничения, обладает значительно большей мощностью, чем все множество электронов Космоса. И даже подмножества этого множества, заполненные только теми результатами перетасовок, которые представляют собой функциональные гомеостаты (с оговоркой, что это организмы, способные к выживанию только в земной среде), не намного меньшей мощности. Однако преобладающее большинство элементов подмножеств – это варианты реальных организмов, они банальны (скажем, вроде коня с копытами).

Кирпичиками любой такой конструкции являются клетки. Что касается их свойств, то здесь тоже революций не ожидается, потому что, вопреки видимости, недифференцированные клетки от предельно дифференцированных различаются не слишком существенно – речь идет, самое большее, о таком параметрическом пространстве, которое отделяет сокращаемость амебы от сокращаемости отдельного мышечного волокна – или проводимость импульсов, свойственную амебе, от такой же проводимости – нейрона. Понятно, что такие различия жизненно важны для организмов, но все они помещаются в промежутке одного порядка величины. Импульс тогда передается то со скоростью нескольких десятков сантиметров, то больше десяти метров в секунду. Поэтому почти весь огромный запас различий, которые возникают между организмами разных эволюционных уровней, является производной скорее структурно-целостных решений, чем «выдавливания» из кирпичиков материала таких новых функций, каких в нем сначала не было. Потому что физические параметры строительного материала даны при сильном и тем самым непреодолимом принуждении – сразу.