|
В целом, и надо здесь отдать должное И. Пригожину, гл. 1 исполнена в духе скептицизма в отношении СТО, ОТО и квантовой механики, которые «явились наследниками обратимых во времени динамических законов». Время в физике ориентировано, на что «однозначно указывает открытие самоорганизации, хаоса и космологической эволюции» в физике, свободной не только от квантово-механического и космологического парадоксов, но и от парадоксов «непредсказуемых» фантасмагорий логического мышления homo. Боги и люди. Капля бензина, сгорая, движет 10-тонный самосвал, капля солярки – тепловоз. При этом «чуде» лишь слегка меняется максвелловское распределение скоростей: происходит сдвиг его «горба» вправо, в сторону увеличения математического ожидания. А ребенок из детского сада «мысленно обращает сразу все скорости молекул, заставляя их двигаться обратно одним усилием воли. Так кудесники «современной» физики, с завидным упорством попадая в Бермудский треугольник разума, творят обратимость времени. Болезнь ума прогрессирует, полушария мозга разлетаются друг от друга, голова и сознание раздваиваются, когда вероятностное распределение Дж. Максвелла воспринимается как неприступный модальный утёс макроскопической необратимости, а «божественный» акт, происходящий в сером до того веществе, приводит к озарению. Самосвал от резкого толчка мысли медитирующего физика-телепортатора расплющивается в лепешку, а груженый поезд с анаболиками для душевнобольных под напором интеллектуальных флюидов сходит с рельс. Не при созерцании ли египетского младенца, сосущего палец, произошла эта девиация мозга? Так, насилуя собственное мышление, богом данную способность думать, «новаторы» науки формируют «уникальную позицию физики»: она выглядит не столько пристанищем для умалишенных, сколько средством околпачивания нормальных людей и умерщвления в себе божественного дара мыслить. Таков, к сожалению, и простой, отнюдь «богом не избранный» человек, подчиненный стадному инстинкту лететь сломя голову наперегонки с какой-либо глупостью, пришедшей благодаря глухому филэмбриогенезу не откуда-нибудь, а, например, из Северо-Восточной Африки. Что же движет этими «помыслами» homo, к чему он так по-бермудски пристрастен? Нашему гностику, впадающему в безнадежный агностицизм, присуще и подспудное, и явное желание угодить богу, дотянуться до него, сравняться с ним. Картина, прямо скажем, из мира растений, тянущихся к Солнцу. Только этот «божественный свет» излучил из себя собственным воссиянием достославный и в то же время такой копирующий биоту тип, как человек. Озарение пришло к субъекту познания в данной форме, выдавая с потрохами его нутро, – как части земной органики. Иллюзиями болели Л. Больцман и М. Планк, А. Эйнштейн и К. Шеннон, а сейчас болеют, похоже, все. Тесно переплелись в означенной выше антиномии физических теорий позитивизм умозрительного кривдоподобия, метафизика а-ля Плотин и геометро-сомнительный декартизм. Вот и тянутся сами к себе блики солнечного света, воплотившиеся в «царей природы». Фантастическая фигура божества, уподобленного себе, недостижима – так и должно быть для буя в море невежества. Она непостижима, как непостижима для «венца природы» самоцель органического мира, растущего изо лжи самопожирания и экспансии. — 10 —
|