|
Поэтому сквозным сюжетом книги является проблематика живого знания и свободного действия. Лекции и, соответственно, материалы к ним дают больший простор и свободу авторской фантазии, чем учебник или научная монография. Но при такой свободе читателю (слушателю) нужно давать понять, что содержание курса, да еще нового, все же не является совершенно свободной авторской фантазией и находится в пределах науки и культуры. Такое понимание обеспечивается ссылочным аппаратом и многочисленными цитатами из сочинений других авторов (когда-то их называли первоисточниками). Приводимые авторы как бы приглашаются для того, чтобы разделить со мною ответственность за предлагаемый текст. Хотя они, разумеется, ни за текст, ни за мою интерпретацию их мыслей ответственности не несут. К чужим мыслям и к цитатам можно относиться по-разному. А. М. Горький говорил о цитатах как о расплате автора чужими пятаками. Мне больше импонирует идея М. М. Бахтина о превращении чужого слова в свое-чужое. Этот процесс облегчается, когда видишь, как перекликаются чужие голоса. Благодаря их перекличке мысль становится объемной и осязаемой. Воочию ощущаешь голос как звуковую конечность (С. М. Эйзенштейн). Большое количество цитат в книге связано не только с желанием автора дать почувствовать читателю прелесть оригинала. Это и «упоминательная клавиатура», без которой книга просто не могла бы случиться. Поэтому я надеюсь, что читатель не будет рассматривать приводимые выписки как цитаты в привычном смысле слова: «Цитата не есть выписка. Цитата есть цикада. Неумолкаемость ей свойственна. Вцепившись в воздух, она его не отпускает. Эрудиция далеко не тождественна упоминательной клавиатуре, которая и составляет самую сущность образования» (Мандельштам О., 1990; с. 218). А образованность — «школа быстрейших ассоциаций. Ты схватываешь на лету, ты чувствителен к намекам — вот любимая похвала Данта» (там же; с. 217). Назначение книги — предложить некоторый материал для размышлений и поиска сущности, целей, ценностей образования, его места в социуме и роли в судьбе отдельного человека. Поскольку я психолог, то содержание книги, так сказать, по определению будет иметь отношение к душе. Ведь образование без души иссушает душу — и педагога, и ученика. А душа, как говорил М. М. Бахтин, — это дар моего духа другому. На образование тоже можно посмотреть как на дар одного (многих) поколения другому. Не буду развивать печальный сюжет, когда промотавшимся отцам нечего дарить или когда бездарные дети не способны принять даже самый щедрый дар. В таких случаях мы говорим о потерянных или пропущенных поколениях, о разрывах связи времен, которая все же раньше или позже восстанавливается. — 4 —
|