Я стал горячо расспрашивать его об имени этой женщины, но капитан, что и неудивительно, не осведомлялся об этом. Я продолжал расспросы, выясняя, как она выглядела. Возможно, внешность помогла бы мне определить, о ком шла речь. Капитан утверждал; что в ней не было ничего особенного. – А лицо? – продолжал настаивать я.– Была она молодой или старой? Сколько лет было ей с виду? – Не могу сказать,– ответил он. – Почему же? – Ее лицо было закрыто,– пояснил судовладелец. -Я видел лишь затененные покрывалом глаза. Я продолжил расспросы о самих памятниках, о камнях и надписях на них. Капитан рассказал то немногое, что запало ему в память. На камне над могилой спартанцев вспомнил он, были начертаны стихи поэта Симонида, который сам в тот день присутствовал на поминовении. – Ты запомнил эпитафию? – спросил я.– Или стихи были слишком длинные, чтобы удержать в памяти? – Вовсе нет,– ответил капитан.– Строки были составлены в спартанском стиле. Короткие. Ничего лишнего. По его оценке, они были столь скупы, что даже такая ненадежная память, как его, без труда сохранила их. О xein angellein Lakedaimoniois hoti tede keimetha tois keinon rhemasi peithomenoi. Эти стихи, насколько сумел, я выразил так: Путник, пойди возвести нашим гражданам в Лакедемоне, Что, их заветы блюдя, здесь мы костьми полегли. — 262 —
|