Врата огня

Афинский флот прогнал корабли Великого Царя обрат­но в Азию, очистив Эгейское море. Торговля расцвела. Сокро­вища и торговцы со всего мира наводнили Афины.

И это грандиозное возрождение затмило для просто­людинов саму великую победу. Оптимизм и предприим­чивость зажгли всех и каждого верой в себя и своих удач­ливых богов. Каждый гражданин-воин, кто перенес испы­тание битвой в фаланге или тянул весло под обстрелом в море, теперь считал, что заслужил полного участия во всех городских делах и права обсуждать их.

Особая эллинская форма правления, названная демокра­тией, правлением народа, пустила глубокие корни, вскорм­ленная кровью войны. Теперь, с победой, росток рванулся вверх и распустился пышным цветком. В Собрании и в судах, на рыночной площади и в правительственных уч­реждениях простолюдины решительно и самоуверенно проталкивались вперед.

Для греков победа стала доказательством мощи и ве­личия их богов. Эти божества, которые в нашем, более цивилизованном, понимании кажутся тщеславными, одер­жимыми страстью, чудаковатыми и столь подверженны­ми слабостям и недостаткам, что и не достойны назы­ваться божествами, для греков воплощали их веру в нечто более великое, чем человеческое, по масштабу и все же глу­боко человечное по духу и сути. Греческие скульптуры и атлетические праздники прославляли человеческое тело, их литература и музыка – человеческие страсти, их бе­седы и философия – человеческий разум.

В приливе торжества расцвели искусства. Не было ни одного дома, даже самого скромного, который восстал бы из пепла без какой-либо росписи на потолке, статуи или памятника, прославляющих богов и доблесть эллин­ского оружия. Процветали театры. Трагедии Эсхила и Фриниха привлекали толпы зрителей в стены театрона, где благородные и простолюдины, граждане и иноземцы занимали места в восторженном ожидании и часто пере­носили этот восторг на творения, чьи достоинства, по утверждению греков, переживут вечность.

Осенью на второй год моего пленения меня вместе с множеством других чиновников Державы за выплаченный Великим Царем выкуп отправили на родину, и я вернулся в Азию.

Вновь поступив на службу Великого Царя, я приступил к своим обязанностям по летописанию дел Державы. Слу­чай, а возможно рука бога Ахуры-Мазды, к следующему лету привел меня в портовый город Сидон, и там меня назначили помогать при допросах одного эгинского судо­владельца, грека, чью галеру шторм занес в Египет. Там ее захватили финикийские военные корабли из флота Великого Царя. Изучая бортовой журнал, я наткнулся на запись, упоминавшую о плавании прошлым летом из Эпидаврской Лимеры, лакедемонского порта, в Фермопилы.