Права животных

Людоед находил, что зарезать и скушать чужого человека, по ошибке к нему зашедшего, очень приятно. Древний варвар с наслаждением запускал меч в сердце врага, но готовить из них жаркое он не соглашался. Зачем, говорил он, когда можно зажарить быка и барака, есть человеческое мясо противно.

Наступит другое время, и человек скажет: никого и никогда нельзя убивать. Зачем поедать телят и цыплят, когда существует хлеб, фрукты и другие растения? Противно есть куски мяса. облитые кровью.

Вкусы меняются, и то, что представляется противным, зависит главным образом от привычки и воспитания. Европейцы считают отвратительным конину, крыс и лягушек, но едят с удовольствием быка, рака и устриц. Почему рак аппетитнее крысы, а устрица лучше лягушки? Татары находят, что конина гораздо вкуснее ростбифа.

Если бы мы с детства не знали другой пищи, кроме растительной, мы ужаснулись бы при виде человека, поглощающего окровавленный труп животного, как ужаснулись бы теперь, видя, что лакомятся мышами и пауками. Людоеды же с удовольствием поджаривали на котле человеческое мясо.

Мясоедение — это тоже некоторая степень варварства, видоизмененное людоедство, от которого надо освободиться как можно скорее.

До этого желательного состояния человечество дойдет, когда в нем разовьется новое нравственное чувство, отвращение к пролитию всякой крови, к убийству живого существа вообще. В сознание людей должна проникнуть мысль, что всякое живое существо имеет одинаковое с нами право на существование, что не только убийство человека, но и убийство быка или барана есть грех и преступление.

Когда настолько усовершенствуется наша совесть, нам совестно будет истязать животных и противно станет насыщать свою утробу кровавыми кусками, добытыми при помощи преступления.

Но говорят, стоит ли думать о животных, когда еще так много жестокостей совершается людьми по отношению друг к другу, когда люди людей же убивают и на войне и без всякой войны под влиянием страстей.

Очень стоит, очень полезно развивать в человечестве сострадание. Нельзя проповедовать частичную жалость, частичную любовь.

Нет, всю жалость, всю любовь должны мы охватить и поселить в сердце своем.

Человек, который находит достойным уважения и жалости не только себе подобного, но и собаку, не в состоянии будет совершать насилия над людьми.

От насилия мы страдаем, и всяким насилием должны мы возмущаться, от кого бы оно ни исходило.

В борьбе против злых чувств и злых действий должно прибегать только к одному средству, к развитию и усилению гуманности, понимая это слово в самом широком смысле. Под гуманностью (за неимением пока другого выражения) надо разуметь любовь и сострадание ко всему живому, людям и животным.