|
По словам Аристотеля, среди македонцев подвергался бесчестию тот, кто достигал полного совершеннолетия, не убив ни одного врага[70]. Родовой быт сменяется жизнью государственной, является сознание о национальном единстве и слияние родов в народы, вместе с тем прекращается кровная месть. Убийство не только родственника, но и всякого соотечественника становится преступлением. Но народы смотрят друг на друга е презрением и враждой. Для древнего грека весь мир делится на две половины, на эллинов и варваров; с варваром нельзя быть в дружбе, его нельзя жалеть; когда он приходить в Грецию, законы не берут его под свою защиту, жизнь его ничем не ограждена. Равенство народов провозглашено Христом, распространено его учениками, преимущественно ап. Павлом. Давно сознано, что мы все братья между собой, что мы должны любить друг друга, невзирая на национальность. Чувство сострадания, первоначально очень узкое, перенесено было со своего семейства и рода на весь народ, наконец, на все человечество. Область любви расширяется и захватывает весь мир. Мы не успели еще доказать на деле своего человеколюбия, как у нас зародилась уже другая, еще более широкая идея, мы требуем любви к живым существам, отличным от нашей породы. В будущем отношения человека к животным должны измениться. Во-первых, люди будут все меньше я меньше пользоваться услугами домашних животных. Машинами заменят лошадей и волов. На наших глазах электрические трамваи вытеснят конножелезные дороги, которые губят и мучают лошадей, так что на них жалко смотреть. В некоторых городах, как в Киеве напр., дешевые сообщения существуют исключительно при помощи электрической тяги, омнибусы и конножелезные дороги давно забыты. К стыду нашему в обеих столицах, Москве и Петербурге, все еще калечат лошадей, заставляя их тянуть переполненные вагоны, потому что люди, часто ничем не занятые, не хотят подождать пяти минут, пока придет следующий вагон. Но долго так продолжаться не может. Если техникам удастся удешевить автомобили, извозчики, по всей вероятности, отдадут предпочтение этому механизму перед лошадьми. Не трудно предвидеть, что и в деревне когда-нибудь паровой плуг заменит лошадь или вола, впряженного в соху, и сено и снопы будут перевозить на автомобильных телегах. Исчезнут с лица земли дикие звери, и людям будущего не придется их истреблять. Необходимость заставляет стрелять в тигра и гиену, но чувствительному человеку и теперь никакое убийство не доставляет удовольствия. А человек отдаленного от нас будущего, напр., XXX века, не захочет обагрять своих рук даже в крови животного. В самом деле, ведь отвращение от пролития крови становится все сильнее, захватывает все более и более широкую область. — 95 —
|