|
Потом мы пережили рецидив войны. К счастью, короткий и бескровный. Главным хирургом фронта был Александр Александрович Вишневский. У него были свои идеи в добавление к «доктрине»: местная анестезия, мазь, которая называлась эмульсией, и «крестовина» — крестообразное расположение палаток операционной, перевязочной, предперевязочной, шоковой. Середина между палатками накрывалась брезентом. Пока сухо — это было неплохо, но при дожде — наказание: в средину стекала вода с палаток, и всю грязь несли в операционную. 9 августа утром началась артподготовка. «Опять стреляют!» Ничего, кроме раздражения, эта «музыка» не вызвала. Через несколько часов стали прибывать раненые — необстрелянные дальневосточные ребята. На нашу долю пришлось всего человек двадцать — «семечки» для нас. 14 августа приказали срочно свернуться и отправляться в Маньчжурию. Скоро услышали, что японцы капитулировали. Обрадовались, но теперь ехать вперед вдвойне не хотелось: «Зачем?» Следующие сутки были последним испытанием доблестного ППГ-2266. На санотделских машинах, под легким дождичком, повезли к реке Уссури, к границе. Нас завернули в сторону, километра за два до реки. Пошли смотреть. На понтонном мосту — шлагбаум, патруль, охрипший полковник, несколько его подручных офицеров. Со всех сторон на них наседают жаждущие наступать в Маньчжурию. Не пускают никого! Оказывается: прошли дожди, размыли дорогу, непроезжая. Нужно ждать солнышка, чтобы просохло. Под вечер, когда надежды на переправу исчезли, мы получили приказ идти пешком в некий населенный пункт, который нам указали на карте, для того, чтобы оказывать там хирургическую помощь. Это — километров десять от границы. Приказ есть приказ. Дальневосточный, то есть не воевавший, подполковник не стал слушать начальника. «Выполняйте!» Быстро перетряхнули свои ящики, собрали все необходимое, чтобы можно было сделать полостную операцию, распределили и двинулись. Надо думать, что колонна была смешная: впереди толстый начальник, за ним майор и дальше мы — Анна Васильевна, Гамбург, Шурочка, я, Быкова, Тася, Лида, палатные и перевязочные сестры. Санитаров было всего восемь — Канский, конечно, Бессоныч, Кравченко. Вооружение — пистолеты у начальника и майора. (Начфин и Гамбург свои уже сдали). Полковник на мосту удивился, посмеялся, но пропустил. Засветло прошли немного. Дорога была разбита, грязи по колено, кругом болота, заросшие высоченной травой, никакого жилья не видно. Колонна страшно растянулась. Когда стемнело, стало страшновато. Один японец мог перестрелять нас из тростника... Часам к двенадцати заметили впереди огонек. Оказалось — несколько покинутых фанз, в одной — солдаты, костер. Тут и свалились полумертвые от усталости. — 97 —
|