|
Узнал он жизнь здесь новую такую, Какую дал нам Беломорканал. На Молдаванке музыка играет, Кругом веселье пьяное шумит, Пахан Марусе водки наливает, Потом такую речь ей говорит: У нас, ворья, суровые законы, И по законам этим мы живем. И если Колька честь свою уронит – Мы ширмача попробуем пером… Джи посмотрел на часы: – Ну, мне пора. А вам, – он строго посмотрел на нас, – советую остаться, до тех пор пока Адмирал не передаст вам свою таинственную инспирацию. – А в чем она будет состоять? – Со временем узнаешь. Джи оделся и, ни с кем не прощаясь, незаметно покинул квартирку-бис. – А теперь – нашу песню, – сказал Адмирал. Скоро, друзья, конец дороги, Еще три шага, и вот – Бархатный и высокий Встанет перед нами эшафот. Впереди еще три сантиметра, Позади два десятка лет, Еще волосы пьяны от ветра, И лениво гибок скелет… Суверен выпил стакан водки и застыл в странной позе на стуле, Адмирал от усталости опустил голову. Гитара выпала из рук и соскользнула на пол. Я положил голову на стол и тут же отключился. Когда я очнулся, часы показывали два ночи. Суверен и Адмирал, так и не изменив позы, сидели, застывшие на стульях, как две восковые фигуры. Тут из. двери появился Петр Борисович. – Так надо ребятам помочь добраться до дивана, – шумно выдохнул он и потащил на плечах Суверена в комнату. – А вы с Петровичем можете пристроиться где-нибудь рядом, – по-доброму сказал он. Рано утром Петр Борисович отправился на работу – грузить ящики в депо Москва-Товарная. Ровно в десять я вздрогнул от сильного удара в дверь. "А вот и милиция", – мелькнуло у меня в голове. Но на пороге появился плотный мужчина в штатском, с черной боярской бородой. – У меня пятерка, – громовым голосом произнес он. – Пошлите кого-нибудь в очередь за пивом, – а сам, скинув галоши и пробасив "Господи, помилуй", направился на кухню и стал искать голодными глазами, чем похмелиться. – Это наш орденский батюшка, – объяснил Суверен. – Так что тебе, Петрович, придется сгонять в магазин. Выходя, Петрович шепнул мне на ухо: – Я чувствую себя уже полностью выжженным. – Ну, так поезжай к Коломбине и слегка развейся. – Тогда я не пройду обучающую ситуацию, – испугался он. – Значит, неси пиво. – Только не выключай меня из своего внимания, – взмолился он, – иначе я не выдержу… Не успел он вернуться, как дверь с шумом отворилась, и в коридор ввалился бледный Петр Борисович – на костылях, левая нога в гипсе. – Что это с тобой приключилось? – басом спросил батюшка. — 336 —
|