Модель

Как разговор и еще об очень многом.

Правда, ни она, ни я об этом пока не догадывались…

— …Ну, ладно, — сказала девушка, и было непонятно: примирилась она со своим обманом или с моей правдой. — Спросите меня еще о чем-нибудь.

— Как тебя зовут? — я выбрал самый простой и в то же время самый назревший вопрос.

— Злата.

Только не говорите мне, что это имя мне очень идет.

— Это имя тебе действительно очень идет; но я не скажу тебе об этом, если тебе это неприятно.

— Приятно, но просто все на свете так говорят.

— А разве ты уже познакомилась со всеми на свете?

— Так говорят все, кого я встречала.

— Значит все, кого ты встречала, говорили тебе приятные слова. — Я с самоуверенностью старого дурака вел ее по разговору.

И вот тут-то Злата меня поймала:

— Да.

Хотя в каждом человеке обязательно есть что-то хорошее. Только почему-то я не хочу, чтобы вы — оказались таким, как все.

А потом она поймала меня еще раз:

— Впрочем, вы не ширпотреб. — Этими словами она продемонстрировала мне, что мои предыдущие слова не пропадали втуне.

Хотя мне захотелось уточнить

— А что такое, по-твоему, ширпотреб?

— Может — вы мне сами объясните? — ответила она мне вопросом на вопрос; и получилось так, что на свой вопрос мне пришлось отвечать самому:

— В настоящем искусстве обязательно должно быть что-то непонятное.

Что-то, до чего люди должны дорастать.

А потом оценить то, что в них изменилось.

Ширпотреб — это то, в чем нет ничего непонятного.

— Значит, я была права.

Главное — мне дорасти до вас.

— Нет, девочка.

Главное — тебе перерасти меня.

— Мне уже интересно с вами, — девушка смотрела мне прямо в глаза.

Будь я цветком, от этих слов красавицы я расцвел бы, не дожидаясь весны, хотя, вообще-то, она была временами странной.

Во всяком случае, в словах: то скажет, что хочет прочитать Библию, то — что в каждом человеке есть что-то хорошее…

…Мы помолчали секунд восемь.

Для меня — мало, для нее, как оказалось, — много.

И она перебила наше молчание:

— Сколько вам лет?

— Для разумной жизни я слишком молодой, а для молоденьких девушек — я уже старый.

— Да какой же вы старый? — в ее голосе прозвучала не порожденка цивилизации — лесть, а куда более древнее чувство — удивление.

И это было самой большой лестью для меня:

— Дело в том, девочка, что у любого возраста есть и своя молодость, и своя старость.

— Я сейчас угадаю — сколько вам лет? — сказала она, но игра в угадайку не входила в мои планы; и я остановил поток мысли моей новой знакомой: