|
Тут под резкий скрежет сухого движения закончилась его жизнь в этой Форме. С дороги Он выбрался на обочину и стал одуванчиком – самым весёлым, что попалось. Как водится, сначала летящей на белом парашютике семечкой, потом ярким зелёным ростком, солнечно жёлтым цветком, волшебным пушистым белым шаром и снова… Это было здорово! Но любопытство гнало его в зиму. Гел сделал какой-то хитрый финт (он и потом был на них мастер) и не понятно как стал Снегирём. Самой что ни на есть зимней птицей, снежной. Остался круглым, толстеньким как камушек и пушистым как одуванчик, и таким же неразговорчивым. Зато теперь он познал и полюбил на всегда вкус снега. Чудесный вкус холода, сухой воды, чистоты и восторга. А ещё рябина, которая отпугивала всех весь год своей горечью, а потом специально для него становилась гостеприимно сладкой. И другие ягоды с морозным вкусом. И быстрый весёлый полёт в хрустящем холодном воздухе. И снова снег. Потом он не стал уходить далеко из леса. Столько всего хотелось попробовать. Он был подряд и вперемешку и белкой, и зайцем и ярким проворным лисом. Узнать его можно было по симпатичности, которая прицепилась к нему как натура. Всегда пушисто-лохматый, весело подвижный, с хитрецой в разноцветных глазах. Всегда тот, кому легче молнией обежать большую поляну, чем о чём-то говорить. Гел долго не мог собраться быть человеком, пока не пожалел добрую женщину схоронившую мужа-пастуха и мечтающую о маленьком сыне. Пастушонка все вслед за матерью звали «одуванчиком» за неунывающую пушистость. Его любили все люди и звери, он любил свободу и движение. Одежда «горела» на нём (так жаловалась соседям мать), а земля под ногами (так ворчал старый соседский дед). Ученье не привлекало его, и из пастухов он ушёл в почтальоны. Ему нравилось скакать часами, появляясь то тут, то там и смотреть внимательно с прищуром как люди получают новости, обсуждают их, спорят, расстраиваются и радуются… Таким был Гел. Ярав и Ирам Тут дело по-сложнее. Хотя как посмотреть… Ярав и Ирам были волшебницами, были Они волшебницами так давно-давно-давно, что уже невозможно было заглянуть в те времена, которые называются «до того». Были ли эти самые времена, или Ирам и Ярав - волшебницы с начала времён, или как говориться «с покон веков»? Кто же знает, если заглянуть не возможно. Сами они тоже не рассказывали про это, только волшебно улыбались. Ирам любила кружиться. Начинала спокойно поворачиваться, словно оглядываться, потом ускорялась. Она кружилась как балерины в балете. То есть оставляла голову смотреть в одну сторону, поворачивала руки, словно хваталась за воздух сзади и рывком поворачивала тело и ноги. Глаза лишь на мгновение отпускали точку, на которую смотрели, мелькали собранные чёрные кудри и лицо снова поворачивалось к Вам с другой стороны. А потом всё быстрее и быстрее… Яркие юбки раскрывались как цветок… И вот уже видно, что много ног в цветных туфлях переступают с разных сторон. Так вот почему она так устойчива! Шесть или восемь рук красиво раскинулись вокруг тела, много лиц смотрят в разные стороны. Красиво, чудно! Ирам похожа на индийскую многорукую, многоликую богиню Гаятри. Но Вы то знаете, что это иллюзия – всегда так кажется от быстрого вращения. — 15 —
|