|
Система подкрепления, открытая Дж. Олдзом, поставила вопрос о естественных стимуляторах «центра удовольствия», заложенных природой в живые организмы. В организме животного и человека должны быть какие-то аналоги посылаемых в «центр удовольствия» электрических разрядов, вызывающих ощущения удовольствия. В настоящее время можно говорить о том, что многие из таких аналогов (химических веществ и гормонов) открыты и что они завязаны в сложную динамическую систему управления эмоциональным поведением живых существ. Таким образом, сигналы фасцинации являются побудителями страстной устремленности заполучить наслаждение, а наслаждение – это завершающий акт удовлетворения какой-то жизненно важной потребности: в питье, пище, сексуальном контакте, общении. Первая же встреча с шоколадом формирует у большинства детей фасцинативную связку «вид шоколада – удовольствие». Закономерность проста: чем слаще пища, тем радостнее воспринимается ее образ, тем активнее процессы в мозговой системе вознаграждения–наслаждения. С древних времен это инструмент приручения животных и дрессировки. Сигнал фасцинации раскрывает ворота к наслаждениям. Назначение сигнала фасцинации и заключается в том, что без него не включается цепочка действий, ведущих к удовольствию. Цепочка эта довольно сложна и в полной мере начинает приоткрывать секреты только в последние десятилетия. Вот эта цепочка фасцинации в моем представлении: «сигнал – его восприятие и мгновенная оценка значимости – вброс в мозг соответствующих гормонов и возбуждение нейротрансмиттеров предвкушаемого удовольствия – образование нейровспышки-доминанты – отключение всего мешающего испытать удовольствие – разжигание страсти обладания – активные действия к обладанию – обладание – полученное удовольствие-кайф – расслабление с запоминанием всей цепочки, чтобы затем повторить ее снова и снова». Таков фасцинирующий процесс – от сигнала до завершающей реакции на него. Амигдала помнит все! Вряд ли жизнь первобытного охотника была менее экстремальной, чем жизнь животных, на которых он охотился. За ним тоже охотились. Или могли напасть по недоразумению – тех же гадов ползучих и жалящих было пруд пруди. Удивительно ли, что человек с младенчества боится змей, а разинутая пасть хищника ввергает в ужас? Не оттого ли страсть детская играть в догонялки-страшилки? С восторгом до визга, горящими от волнения глазами и лихорадочным стуком сердца. Ребенку страшно нравится, если папа или кто-то из братьев или сестер постарше делает этакое зверское лицо, рычит и неожиданно бросается догонять. Восторгу от такой игры нет предела. А ведь эта игра – повторение усвоенного миллионами лет урока экстремальной опасности от нападения хищника, затаившегося в зарослях, и радости спасения. Ушла опасность охоты и спасения, но инстинкт остался. И он находит компенсацию в экстремальных играх и искусственно создаваемых ситуациях экстремальной опасности. Кто-то прыгает с самолета в затяжном прыжке, другой играет в карты с опасностью потерять все имущество (дворяне проигрывали поместья) или жизнь (так бывает в блатном мире), а есть и такие, страсть к экстриму которых может усмирить только «русская рулетка». — 119 —
|