|
— Он никуда не отлучается, кроме верховых прогулок. Даже на охоту. — Ты уверен? — Вполне. Почему ты вдруг вспомнила о нем? — Потому что Святослав растет, а вместе с ним растут и его уши. Твой Живан, которого ты вовремя пристроил дядькой, так и не смог вызвать мальчика на откровенный разговор. По его словам, Святослав закрыт, как добрый византийский ларец. — Мне это нравится, — улыбнулся Свенельд. — Из него растет настоящий… — А мне — нет! — резко оборвала великая княгиня. — При княжеском дворе всегда достанет доброхотов, готовых поведать ребенку… И неожиданно замолчала, крепко, в ниточку сжав губы. — Что поведать? — тихо спросил воевода. — Правду! — Ты стала бояться правды? — Славяне давали роту покорности князю Рюрику. Даже мой отец, князь Олег, прозванный Вещим, назывался только правителем славян. — Однако это не мешало жить ни ему, ни тебе. Князю Игорю пришлось отравить его, чтобы наконец-то прорваться к Великокняжескому Столу. — Мы, русы, лишь чистая река в океане славян. Рано или поздно эта река иссякнет, Свенельд. — Я наполовину славянин. Может быть, поэтому я никак не возьму в толк, чего ты боишься. — Единого восстания славян, мой великий полуславянский воевода. — Они привыкли опасаться моих мечей. — Никаких мечей не хватит, чтобы примучить все славянские племена. Их — тьмы темь. Они уйдут в леса, а мужчины с дубинами перекроют все наши дороги. И поставят крепкие заставы у Днепровских порогов. Свенельд помолчал. Усмехнулся невесело: — И поэтому ты настойчиво просишь меня отказаться от собственного сына. — Не поэтому, Свенди, — горько вздохнула великая княгиня. — Только во имя спасения всего Великого Киевского княжества. Только во имя его. — И во имя спасения ты вспомнила об Асмусе? — Наш сын должен быть Великим князем. Великим! И никто лучше Византии не знает, что такое величие. — Если величие не опирается на меч, это — соломенное величие. Славяне на масленицу изготовляют их во множестве. А потом сами же и сжигают с песнями, хороводами, плясками и хохотом. — Ты опояшешь это величие мечом и наполнишь силой, Свенди. Ты, самый великий из воевод. — Но мой воспитанник будет слушать ромея, моя королева, — улыбнулся Свенельд. — А византийский мед легче проникает в душу, нежели грубый звон мечей и вопли дружинников. — Тебе мало того, что ты — мой соправитель? — Я гоняюсь за славой только на поле битвы. — 5 —
|