Чайка по имени Арс

- Кажется. Я начинаю понимать.

Арс подумал осторожно, трепетно: «Может, я сам являюсь смыслом и частью смысла, самостоятельным и неотделимым одновременно. Тс.. тише-тише…»

Так и шли дни

- Ты ещё здесь, Чайка по имени Арс? – сонный Чем был вроде искренне удивлён. – Лети уже.

- Куда?

- Слушай, я хоть и очень мудр, но Черепаха. Я ничего толком не знаю про летание. Вон дружок мой…- Чем странно шепеляво присвистнул, и от ближайших деревьев отделилась чёрная точка. Приблизившись, точка оказалась смешной птицей с ярко-жёлтым клювом. – Это Тупик.

Тупик подлетел к ним, но увидел моллюска и принялся за еду. Арса это расстроило, и он сделав хищный вид моллюска отнял.

Тупик закричал пронзительно, противно и безобидно. Чему пришлось вмешаться:

- Он хочет спросить: куда лететь?

«Только не у этого!!!». Но было уже поздно. Тупик подпрыгнул и чётко однозначно ответил:

- За счастьем, куда же ещё. – глянул косо на моллюска, понял, что безнадёжно и полетел обратно к деревьям.

За неимением лучшего Арс доел остатки, посмотрел («только чтобы запомнить») на спящий панцирь Черепахи и полетел.

Он летел много лун. Ориентиров было больше чем достаточно. Во-первых, он не летел назад. Во-вторых, он следовал телесному компасу. Он не боролся с ветром и погодой, чередовал сушу и океан. Он понял что мир отнюдь не безучастен… Поймав эту мысль, заигрался со словами «участен», «часть»… Снова понял что-то и летел дальше.

Ещё у него были разные Слова:

от Бабушки «Все могут всё»,

от Сэна «Нет ничего серьёзного»,

от Подруги «И всё же Любовь»,

от Бата «Главное вопрос или слова в нём?»,

от Дельфа «Ничего не бывает в одну сторону, как впрочем и в две»,

от Чема «У океана нет берегов, у суши – только один, на котором ты стоишь».

Ещё у него были неподдающиеся осмыслению сила Пи и милосердный ум Тупика.

Всего этого было более чем достаточно, чтобы ориентироваться в пути.

Когда-нибудь, может быть, получится рассказать об этом подробнее. Если надо.

…

Арс стал уставать. Уставать по большому счёту. Это не была усталость после долгого перелёта или от сопротивления неровному ветру. Это была утренняя усталость, словно накопленная за жизнь. Она мешала утром радостному потягиванию и хлопанью крыльями. Из-за неё он, проснувшись, мог долго стоять, чуть покачиваясь и глядя в одну точку, а потом вдруг уснуть снова и проснуться в разгаре дня с плохим настроением чего-то пропущенного. Возможно из-за этой же усталости его постоянной мыслью становилось «Ну и пусть». Но не то «ну и пусть», что раньше кидало на риск, разрешало делать глупости, оставаться голодным ради чего-то увлекательного. Теперь это было «ну и пусть», которое гнало поток жизни мимо него, устало останавливавшегося в стороне.