|
Впрочем, кто-то уже спрашивал с удручающим акцентом, где находится музей «Атенеум»? Кто-то требовал, чтобы ему указали «Лондон-магазин», кофейню Экберга, отель «Сосьетэтсхюс», отель «Кэмп»… Молчаливые гельсингфорцы только ежились да супили белые брови: «Съедят! Съедят в несколько глотков и „Атенеум“ и отель „Кэмп“ — все! Всю Финляндию!..» А впрочем, у этих обжор в карманах звенело золото, шуршали бумажки… Ничего, очевидно, не попишешь: служи непрошенным хозяевам, старый суомалайнен [1],— они щедро платят чаевые! …Снова Западное шоссе; опять Абосские казармы; еще раз Западная Генриховская… вот и «Студенческий дом». Местная публика зашепталась: в вагон вошел маленький японец с лакированным желтым личиком. Красивая молодая женщина, ростом много выше своего спутника, видимо русская, шла впереди… Японец! Фу-ты ну-ты! И эти появились! Пассажир в кожаной куртке тоже покосился на желтолицего, но не встал, а, наоборот, резко отвернулся в переднее окно. Так он сидел до Рыночной площади, пока странная пара не сошла… Гм! Куда же он едет? Впрочем, если у тебя есть деньги в мошне, так почему не ездить из конца в конец по чужому городу, пока не обалдеешь? Это как будто называется — туризм… …За Салуториет, за рынком, народа в вагоне, как всегда бывает зимой, почти не осталось. Трамвай свернул вдоль набережной. Навстречу пробежало несколько такси. Странный пассажир невидящими глазами глядел на покрытое льдом море, на островки Блэксгольмгрунд и Блэксгольм, темневшие над его белой пеленой… Внезапно он повернулся к кондуктору. — Эй, кумппани! [2]— проговорил он настолько неожиданно по-фински, что кондуктор даже вздрогнул от удивления. — Что это — именно отсюда русские в прошлом году увели свои корабли? Ловко было сделано, не так ли? Раз, два, три: есть лед и есть флот… Юкси, какси, кольмэ [3]— лед остался, а флота и в помине нет! Мне это нравится! Здорово! Он показал белые ровные зубы и засмеялся. Приходилось думать, что ему весело! Кондуктор, однако, насупился… Кто-кто, а уж он-то отлично знает, как это тогда случилось… «Товарищам» этот фокус достался вовсе не «юкси, какси, кольмэ»… Им было трудно, очень трудно! Зять Юхо сам не без греха в этом смелом деле — отчаянная голова: без лоцманов русским было бы, пожалуй, не уйти из гавани… Ну, так за это ему и пришлось потом хлебнуть горя! А теперь вот такая кожаная куртка смеется над здешними делами. Чему тут смеяться — тут ничего смешного нет! И — кто он такой? И что ему надо? Что знает он об Юхо Виртаннене? Видно, знает что-то, если заговорил об уходе русских именно с ним, с тестем Юхо?! — 4 —
|