|
Мы видели свою задачу, чтобы научиться как готовить этих детей так, чтобы они могли ходить, разговаривать, использовать свои руки как это делают все дети. Так как у них было очень высокое понимание, мы посчитали, что они также могли иметь прогресс в ранней программе чтения. Итак, мы начали обучать родителей, как учить читать их двух- трёхлетних детей с повреждённым мозгом. Результаты были немедленными и поразительными. Дети, имеющие повреждение в среднем мозге и ранних подкорковых областях, у кого не было проблем с пониманием, также учились читать с удивительной лёгкостью. Ещё более поразительный, что дети с проблемами понимания также учились читать быстро и легко. Что ещё более важно, мы были удивлены увидеть, что их понимание существенно улучшилось в результате этой новой стимуляции. Дети были увлечены этой новой программой, ликовали их родители и, конечно, мы тоже. Мы не понимали в то время, что мы входим в целую новую область знания, в которой мы приобретем понимание процесса интеллектуального роста и жизненных новых способностей в развитии здорового ребенка. С этой точки зрения дети с повреждением мозга регулярно приходили в Институты для оценки персоналом. Новые программы были разработаны для каждого ребенка, основанные на прогрессе, которого он или она достигли, и родители возвращались домой, чтобы делать свою новую программу ежедневно в течение приблизительно шести месяцев. Их домашняя программа была балансом между программой подвижности и физиологической программой, чтобы обеспечить хорошее здоровье и действия. Теперь мы добавили интеллектуальную программу раннего чтения. В результате этой программы мы видели детей, которые - хотя они были все еще с сильно "поврежденным мозгом", были в состоянии читать и понимать, что они читают на годы раньше, чем здоровые дети такого же возраста. Эти четырёхлетних дети еще не могли ходить и говорить, но они могли читать на уровне третьего или четвертого класса, а иногда выше. Что это означало? Действительно возможно ли быть с сильно повреждённым мозгом ниже талии и высоко интеллектуальным выше талии? Действительно ли это было преимуществом иметь повреждённый мозг? Никто так не думал. Что это означало? Мы начали, сначала неохотно, спрашивать самих себя, что было неправильным - не с ребенком с повреждённым мозгом на пути к восстановлению, но с его здоровыми сверстниками, которые не могли делать тех вещей, которые мог делать этот ребенок с сильно повреждённым мозгом. Казалось ясным, что здоровые дети были не такими, какими они должны быть. — 17 —
|