|
Я очень обязан своему учителю психодрамы Йорану Хёгбергу. Он показал мне, как можно очень плавно, бережно и терпеливо общаться с клиентом, извлекая из него, как из музыкального инструмента, любые чувства, давая возможность звучать любым струнам. Для меня это, пожалуй, образ такого хорошего танцора, который не столько делает красивые па, сколько очень спокойно и плавно двигается, легко танцуя с любым партнером. При этом танец как будто бы лишен энергетики и сексуальности, но в нем каким-то неожиданным образом партнеру помогают правильно ставить руки и ноги. Человек теряет неловкость и начинает вдруг ощущать свое тело и легко двигаться. В психодраме я ощущал себя как упрямящегося ребенка, которому трудно двигаться и который постепенно, незаметно для себя начинает входить в этот ритм воздействия. Хёгберг показал мне эффектную и спокойную манеру работы с самыми разными проблемами. Я имею в виду не окончательное решение проблемы, а само психотерапевтическое движение, когда имеется возможность остановки в любой точке, движение с продолжением ровно до тех пор, пока этого хочется клиенту. Это пример движения от клиента и для клиента, танец для клиента и от клиента. У Джеффри Зейга я увидел, что можно быть хорошим профессионалом и без стеснения сочетать в себе выраженные организационно-деловые качества. Из “эриксоновских” людей мне понравился Стивен Гиллиген, один из первых гипнотерапевтов, которых я посмотрел. Мне он запомнился некоторой художественностью, импрессионизмом работы и одновременно тем, что все доводится до конца. Стивен Гиллиген берется за случай, применяет одну технику, другую, третью, и при этом он не в плену у собственных возможностей, не в плену у собственной мастерской. В этом есть определенная целостность. Из последних встреч мне очень запомнился Отто Кернберг, нынешний президент Международной психоаналитической ассоциации. Мне он понравился ясностью и лаконичностью всех высказываний, скрупулезностью и нетрадиционностью анализа. Я наблюдал его сеанс супервизорской работы, на котором он стежок за стежком, вопрос за вопросом показывал некую изнанку терапии, изнанку того, что человек думает, чего боится, из чего состоит. Очень сильное зрелище. За один час, у всех на глазах, супервизия становится фактически клиентской работой и разворачивается такой полифонический экран, на который проецируются два случая сразу: и клиента, и терапевта. Третья составляющая профессионального мастерства — это клиентская часть моего психотерапевтического опыта. Я посещал довольно много тренингов по семейной терапии, по групп-анализу, по гипнозу, но это было очень разрозненное обучение. Позже я прошел две длительные сертифицированные терапевтические программы, шестилетнее обучение психодраме и четырехлетнее — гештальт-терапии. На фоне уже имеющегося опыта работы и большой лаборатории других методов такое обучение дало мне толчок личностной проработки. Это было длительное обучение в одной группе, с одними тренерами. Менялась группа, менялся и я. Все происходящее было не столько обучением, сколько личностной работой. — 7 —
|