|
А.К. (обращаясь к Г.В., сидящему у зеркала): – Какое лицо у тебя бывает, когда ты делаешь вид, что не боишься? Ну, как сейчас, хотя бы? – Как сейчас... Наверное, я знаешь, что чувствую... оно у меня немеет, я это и раньше замечал. Раньше было чаще, почти всегда, когда с кем общаешься, особенно если долго и с близкого расстояния... Я его успокаиваю, чтоб ни один мускул не дрогнул, мало ли что... Потом всегда потереть хочется, поскрести... (Поглаживает щеку, трет лоб, обращается к А.К.). Я бояться-то не боюсь (смешок), но не по себе немного, это верно. А что оно у меня опять устало малость... так это больше по привычке... да... когда хочется его размять как-то – это, наверное, чтоб опять почувствовать что ли... Вот. Л.С. (обращаясь к Г.В.): – А сейчас у тебя лицо знаешь какое? Как будто была контурная карта, и ее постепенно раскрашивали, раскрашивали. .. То почти ничего не было, а то... Ты даже разрумянился, и вообще такой живой стал... Я могу подробно описать (легкое движение головы в сторону ведущего группы), но, наверное, не надо, ты же сейчас сам все это увидишь. Г.В. (ко всем): – Я, кажется, понял. Понял, почему у меня лицо от людей устает, а от вас – нет. Все дело в том, что обычно я стараюсь играть, что ли, кого-то одного. Ну, студента там, или сурового такого мужика, которого голыми руками не возьмешь, или там еще кого, но одного, нет, вот. Ну и получается контурная карта, как Лида (жест в сторону Л.С.)... а сам я внутри. Но это я, наверное, боюсь что-то такое на лицо выпустить, что ли, вдруг это будет неправильно или смешно там... А контурная – она всегда правильная, на ней нет ничего... С.П. (в точности в интонации, громкости и темпе Г.В. продолжает): – И тебе приходится делать себя мертвее, чем ты есть, покрываться этакой коркой, чтобы не сделать глупость. Ну, не положено улыбаться, а вдруг захочется, да? Так ты начинаешь проверять свое лицо, корка толще, толще, это же работа целая... Г.В. (подхватывая): – И уже хочешь по-другому, а не выходит. Ну и напускаешь еще этой самой суровости, еще... пока не затошнит... или улыбаюсь, а сам дурак дураком. Э.Щ. (обращаясь к Г.В.): – Гена, а откуда ты знаешь, где надо быть серьезным? – Ну, как... ну не знаю... я, наверное, это сам придумал, вот. А все у всех по-разному, даже сегодня, вот – это видно... Мне, может, потому и трудно было в начале, что непонятно, как надо... Е.В. (молчавший до этого, обращается к группе): – А Лида с Геной не так похожи, как я думал. Хорошо! – Что – хорошо? — 94 —
|