|
Не дойдя до меня нескольких шагов, монах остановился и поклонился. Его поклон заметно отличался от тех, к которым я привык. Японцы приветствуют вас поклоном, обычно делают это быстро и машинально. Спина согнулась на миг и тут же приняла прежнее положение. Но этот поклон был очень церемонным. Монах прислонил руки к бедрам и переломился в поясе так, что руки скользнули ниже колен. Я, как мог, скопировал его поклон. – Добрый день, – сказал монах по‑английски. – Что вам угодно? – Я хотел бы встретиться с вашим настоятелем, – ответил я. – Хочу узнать у него, можно ли мне здесь пожить. Я говорил медленно и четко, но он, по‑видимому, не понял. Я показал на чемодан, затем на храм. Он следил за моим указательным пальцем, по‑прежнему не понимая. Мы несколько секунд молча глядели друг на друга, затем он сделал знак следовать за ним. На крыльце храма он указал на мои ботинки, и я снял их. Потом он кивнул на статую Будды, которая виднелась в открытых дверях храма, сделанных из деревянных планок и бумаги. Я поклонился Будде точно так же, как поклонился мне монах. Мы оба поднялись по деревянным ступеням, и монах провел меня в зал, где оставил одного. Чтобы войти туда, ему пришлось открыть две двери. Двери были раздвижными, они двигались между двумя деревянными решетками. Каждый раз он опускался на толстые циновки, которые лежали на полу, почтительно открывал дверь и повторял эту церемонию с другой стороны двери, закрывая ее. Я – на священной земле. В зале не было стульев, и я расположился в неудобной позе на полу. Мне хотелось курить, но нигде не было пепельницы, и я счел неприличным курить в такой обстановке, если тебе не предлагают. За мной была ниша, сделанная из некрашеного неструганого круглого дерева, из каких‑то гладких и тонких стволов или толстых веток. В нише стояла статуя какого‑то японского или китайского монаха, медитирующего в позе двойного лотоса[1]. Его стеклянные глаза рассеянно смотрели на пол, взгляд был направлен на точку метрах в трех от него. Никто не появлялся, и у меня было время как следует рассмотреть статую. Различия между статуей Будды у входа в храм и статуей монаха бросались в глаза. Легкая улыбка делала Будду добрым, от него исходили умиротворенность и сострадание. Монах же казался напряженным и целеустремленным. Губы плотно сжаты, он был сосредоточен на чем‑то, не принадлежащем этому миру. От него исходила сверхчеловеческая сила, могучая энергия. Но в чем‑то обе статуи были похожи. И Будда, и монах были свободны, свободны от всех забот, реальных или воображаемых. Позже мне рассказали, что это – статуя основателя монастыря, дзенского учителя, жившего в Средние века, одного из самых замечательных персонажей в истории дзен‑буддизма. — 3 —
|