|
— Как зачем? Ты же просила несчастий для него, ты же сделала, что нужно. Теперь нужно расписаться, поставить свой отпечаток пальца, кровью, — терпеливо объяснила она мне. Глаза у женщины были круглые и посаженные немного наискось. Маленький нос и узкие губы. Женщина протянула ко мне руку, и уже хотела, взяв палец, проколоть его. — Нет! — в ужасе отдернула я руку, стараясь, понять, о чем она говорит. О какой просьбе, и о какой расписке. — Я ничего не просила. — Не бойся, это не больно, протянула снова ко мне женщина руку. Она не делала резких движений, она была терпелива, но назойлива. Она продолжала настаивать. — Нет, нет, — я вырвала руку, и вскочила с кровати. — Но это совсем не больно! Продолжала мягко и вкрадчиво настаивать женщина, приближаясь ко мне. Ее взгляд был прямой. Он смотрел в мои глаза, не мигая.. Я отступила и встала с другой стороны стола. Женщина не делала резких движений, она медленно стала обходить стол, приближаясь ко мне с другой стороны… На ее лице появилась какая-то странная улыбка. Она как будто гипнотизировала меня. — Ты же сама просила. А теперь ты должна расписаться. И я все сделаю… — Ничего я не просила. Ничего я не хочу! — запротестовала я. Я шла вокруг стола от этой странной женщины. И от ее улыбки и от ее приближения мурашки бегали по спине и жуть, и страх и беспокойство было в моей душе. Женщина упорно и медленно обходила стол и старалась приблизиться ко мне. И ощущение, что сейчас я окажусь в ее руках, рядом с ее телом, источающим потусторонний свет, ощущу ее руки… — О, нет! Внутри меня возникал хаос, и я уже теряла от страха четкость мыслей и движений. Я судорожно отходила от нее вокруг стола, и понимала, что еще шаг, и я попадусь. — Господи! Я вспомнила о Боге. Молитва! — обрадовалась я. Я стала читать «Отче наш» как могла, путая слова и забывая точную последовательность фраз. — Господи услышь меня, защити, спрячь меня от этой старухи! Лицо старухи не меняло своего выражения. Все та же улыбка и тот же взгляд, все то же настойчивое желание подойти ко мне ближе. Казалось, молитва на нее не действует. Она как бы торжествовала, что я не могу ей ничего сделать. Она не исчезала. — Сейчас ты пропадешь! Я молилась и молилась. Старуха исчезла на мгновение. Я обрадовалась, но она возникла вновь. Я продолжала читать Старухина улыбка стала еще ужаснее, еще приторней, еще вожделенней. — Ты же просила, почти шипела она. — И ничего ты мне не сделаешь молитвой, дай пальчик, дай! — 93 —
|