Цвет судьбы

Я угрюма, пассивна и безразлична ко всему и ко всем. Я вяла и безынициативна. Вся внутри себя, в реальной жизни не существую. Только изредка всплываю на поверхность и опять погружаюсь в себя, варюсь в собственном соку. Мое настрое­ние ничем не проявляется внешне. И радость, и горе я пере­живаю в одиночку. Я могу быть в прекрасном расположении духа, но только для себя. Если в это-время ко мне кто-нибудь подойдет, просто так, поговорить, — мое настроение катастро­фически падает. Я боюсь людей У меня никогда не было близкого человека, друга, и я не знаю, что значит чувствовать себя ка:с дома: дома я тоже чужая.

Если малознакомые мне улыбаются, то хорошо меня знаю­щие стараются меня избегать. Меня вроде бы и уважают в коллективе, и в то же время стараются не заметить, обойти. Мое общество всем в тягость, я никому не нужна. Порой удивляюсь, как мне удалось дожить до тридцати трех лет, почему у меня до сих пор не разорвалось сердце.

Мечтала о самоубийстве, даже давала себе срок... Извините меня за такое признание и не беспокойтесь: мне это не грозит. Я слишком труслива и в оправдание ищу отговорки. То мне жалко отца, то боюсь загробной жизни — а вдруг там не принимают непрошеных гостей. Недавно пришла мысль о монастыре... На сколько-нибудь решительные действия я не способна. Мне остается только жить, мучиться и мечтать об естественном конце. Я даже свой адрес вам дать боюсь.

N. N.

N. К!

Рад, что написали. Этот шаг, нелегко, наверное, давшийся, — уже начало пробивания скорлупы.

У вас открываются глаза. Вы сделали много самостоятель­ных открытий, а главное — убедились, что существуют в мире тепло и свет.

Теперь основное — поверить, что они доступны и вам. И более того: могут ВАМИ дариться.

Вы можете зажить полной жизнью, соединенной с людьми. Жизнь эта совсем близко, в двух шагах. Но шаги эти никто, кроме вас, не сделает.

Шаг первый. ПРИНЯТЬ СЕБЯ. Постарайтесь ответить:

почему я защищаюсь от внимания к себе и доброго

отношения, почему я боюсь любви? На каком основании я считаю себя непохожей на других,

если других я не знаю? Почему, чуждаясь людей, я в то же время так завишу от

их оценок (всего более воображаемых)? Что я потеряю, открывшись, как есть, хотя бы одному

человеку?

У вас уже есть понимание своего прежнего неведения и заблуждений. Но ведь вы не думаете, что прозрели окончатель­но? Вы не знаете ни людей, почитаемых вами за счастливцев, «нормальных», кажущихся вам одинаковыми, ни тех, кого среди них множество, — вами не замечаемых, таких же, как вы, одиноко страдающих, жаждущих...