|
Например, мой материнский комплекс может оказать влияние на мою собственную сознательную и бессознательную материнскую субличность, стиль ее отношений со мной и создание удобного для меня мира. Культуральные образы материнства, доминировавшие во времена моего детства, и частный архетипический образ Матери, который был следствием моего объективного уровня психики, также будет формировать материнский комплекс во мне. Допустим, я вижу свою мать пагубной и отнимающей у меня что-либо, с этим мнением перехожу к осуждению всего западного общества и ратую за создание культуры, антагонистичной по отношению ко всем женщинам, которые не вмещаются в стереотип жертвенной матери. В этом случае я могу обнаружить, что из подсознания ко мне приходят образы фантазий и сновидений, воплощающие идеал матери, переполненной добротой, что компенсирует негативный опыт моего детства. Другой человек, который также пострадал от рук негативной матери, но при этом терзался самообвинениями, а не упрекал своих родителей, может обнаружить пугающий образ Горгоны, обращающей все в камень. Бессознательное посылает ему этот образ, чтобы убедить эго в том, что проблема не в нем самом, а, напротив, исходит из «ведьмовской» силы, окружающей его мать. Прорыв к архетипическому уровню бессознательного, нахождение способов поддержания разговора, заполняющего промежуток между эго и Самостью, охлаждает наш поток обвинений — и в адрес себя самого, и в адрес других. Мы встаем перед лицом самой жизни и ее прямых вопросов. Как мы должны нести в себе одновременно сознательное страдание и его бессознательную компенсацию? Как нам примирить наше страдание с пониманием того факта, что наши родители отдавали все самое лучшее своим собственным проблемам и болезням? Мы входим в пространство дискуссий и медитаций на тему жизненных нужд и лишений, но это не значит, что мы неразрывно связаны с этими лишениями. Жизнь обращается к нам через них, она хочет присутствовать в нас и при помощи нас. Мы чувствуем это на глубинном телесном уровне. Наш дух оживает. Юнг говорит об инстинктивном и духовном полюсах, которые характеризуют каждый архетип. Наилучшим образом он определяет архетип, когда говорит о нем как об инстинктивном образе самого себя. Инстинкт — это телесное основание, энергия телесного первоисточника, жизненная энергия. Образ представляет собой его автопортрет, который проявляет наше переживание присущего нам инстинкта. И, таким образом, каждый архетип имеет духовный аспект, чем и объясняется «неизбежное многообразие» качеств нуменозного опыта человеческих существ, заимствуя замечательную фразу Луиса Мак-Нейса. Некоторые из нас чувствуют соприкосновение с духом через архетип Великой Матери. Другие ощущают его благодаря фигурам женской мудрости; третьи — благодаря образу чудесного младенца, непреодолимого зова и т. д. Бессознательное — это не преданность тому или иному символу веры, а компенсация. Бессознательное преподносит нам образы, необходимые для уравновешивания односторонности сознания, и мы можем включить в свой сознательный опыт все стороны самих себя по мере того, как мы становимся самими собой. — 157 —
|