|
– Но как же бабы-то, как бабы-то во фраках у вас ходят – ты вот что скажи? – Да вы и следу-то не найдете от фрака-то, как он там у нас преображается. И каков таков фрак был – и то вспомнить даже невозможно! А не то что во фраке ходить бабам. У меня там теперь жена да две сестры, девицы. Одну хочу замуж выдавать, мужика в дом возьмем. Тепериче хозяйство у них молочное – четыре коровы, теляты. Телят поим, продаем; вот фраки-то мои и пригодились им по хозяйству; теперь в зимнее время надо встать ночью, подоить, попоить, покормить – вот мои бабенки и переладили себе из моих фраков подходящие костюмы вроде дипломатов: лацкана эдаким вот манером отворочены (он показал на своем фраке, как именно) – и, стало быть, груди тепло, а тут, в этих местах, стало быть, фалды отрезаны от трех фраков, по шести фалдов на юбку вышло – пришиты дружка к дружке в складку, ну и, конечно, на вате – ан оно и тепло! Да года на три, на четыре хватит… А продать его татарину? рубь серебром, больше не дадут. А которые остались без фалдов, и те тоже подработаны под кофты, одну маменьке на заячьем меху уделали – зябка стала, старушка! вот ей и потеплей, в кофте-то. И – боже мой! В деревне? Да в деревне всякая малость, все она по-нашему, по-мужицкому, преображается. – Но это великолепно! – захохотал на всю комнату окончательно развеселившийся земец. – Да как же не великолепно? – развеселившись еще более, чем земец, и весь сияя, продолжал лакей. – Даже очень великолепно! Теперь вот, почитай, хозяйство все налажено, сестру замуж выдам, можно, пожалуй, и земельки попросить. А сам, ежели господь даст терпенья, промаячу еще годика два, да и туда же, под собственный кров… Уж и отдохну же на вольном воздухе ото всех моих мытарств! И будем жить с Машей честно, благородно, своим трудом. А уж места какие! Господи боже мой! – Но это просто великолепно! – гоготал земец. Да и вся компания тоже развеселилась. – Так прикажете наваги? – вспомнив свои обязанности, сказал лакей, снова возвращаясь к своей должности и манере. – Наваги? Фрит? Давай, давай!.. Просто превосходно! даже есть захотелось… Давай наваги! – Да и мне даже что-то есть хочется, – проговорил хроникер. – Принеси-ка мне… как его? кюлот этот! – Слушаю-с!.. Лакей ушел, а все недавно скучавшее общество принялось шумно разговаривать на всевозможные животрепещущие темы. Стали говорить и спорить о народе, об интеллигенции, о России и Европе. «Там, там живая струна!» – орал земец… «Там живое желание жить, да, жить! да непременно на белом свете, а не на черном, не в черную ночь! да непременно „честно, благородно!“ Именно – „благородно“, на всей своей воле.. . по-крестьянски… Да! там, там! а мы? мы? мы? мы?» — 15 —
|