Были и небылицы. Сборник

Примечательно, что в «Романе в двух письмах» Сомов, который в отличие от нас не знал начатого и незавершенного Пушкиным «Романа в письмах», где поэт стремился перенести в прозу завоевания своего романа в стихах, во многом сознательно шел за автором «Евгения Онегина». Самый сюжет «Романа в двух письмах» – встреча в деревенской глуши столичного молодого человека и «уездной барышни» – навеян «Онегиным», как подсказан романом Пушкина ряд сцен и фабульных ситуаций. Создавая прозаический эквивалент «Онегина», Пушкин, тонко чувствовавший специфику прозы, обогатил психологию и мысль своих героев, с каждым письмом расширяя картину действительности. Сомов пошел по другому пути – по пути изображения типов дворянской поместной жизни, «уплотнения» бытового фона фабульных событий, обогащения сюжета занимательными поворотами и ситуациями. Существенно заметить и черту, прежде характерную лишь для «рассказов путешественника»: в «Романе в двух письмах», как и в написанной следом за ним повести «Матушка и сынок», рассеяно множество примет культуры и быта, четко приурочивающих действие произведения к определенному хронологическому моменту.

В героях и коллизиях повестей «Сватовство» и «Матушка и сынок» ощутимо сходство с характерами и ситуациями гоголевского «Ивана Федоровича Шпоньки». Быть может, Сомов, писавший «Сватовство», когда лишь готовилась к выходу первая книжка «Вечеров» («Шпонька» же появился во второй), побудил Гоголя к состязанию в этом, новом виде «малороссийской были». Незлобивый юмор, особое внимание и тщательность, с которой Сомов воссоздает неповторимые приметы уходящего в прошлое архаичного провинциального быта, опыты создания ярких, выразительных характеров – вот что принес с собой последний этап в развитии искусства Сомова-повествователя.

Даровитый прозаик, сыгравший столь заметную роль в начальный период становления новой русской повести, Сомов ушел из жизни, не успев до конца самоопределиться и раскрыть свои возможности, в момент. Когда прозаические жанры переживали пору бурного развития. Романтик по своим эстетическим установкам, Сомов – эстетик и художник рано понял, что не все виды романтической поэзии в равной мере могут выражать народный характер и найти путь к душе народа. Обращаясь к народной демонологии, писатель остался чужд мистицизму и философским увлечениям романтизма. В его повестях мы не встретим ни попытки отыскать в фольклорной фантастике ключ к тайнам мироздания, ни поэтизированных образов романтических мечтателей. Напротив, через ряд его произведений проходит тема осмеяния разного рода романтического донкихотства. В первом же из «рассказов путешественника» – «Приказе с того света» (1827) – это простодушное увлечение средневековьем и вера в привидения; в «Сказках о кладах» – попытка обрести в поэтических преданиях руководство к земному обогащению; в повести «Матушка и сынок» – «мечтательные глупости сентиментальных романтических любовников», преломленные в кривом зеркале провинциальных русских нравов. Быть может, именно чуждость Сомова «немецкой школе» поэзии, трезвый взгляд на жизнь в годы, когда трезвость была не в моде, привели к тому, что последние его повести не были замечены критикой, как не были оценены по достоинству и «Повести Белкина». Лишь последующее развитие отечественной прозы позволило рассмотреть в этих последних достижениях Сомова-повествователя первые подступы к созданию позднейшей психологической и социально-бытовой русской повести.