|
– Много даже. Долго ли умеючи! И тут же на моих глазах Улитка снова стала вползать в свою раковину-чемодан: уложила спальню, столовую, кабинет, погасила кухню, уложила кладовую, винный погреб, оглядела номер опытным глазом, вздохнула и сказала: – Пойдем, что ли. Поползли мы. В конце коридора у окна остановились. – Вот отсюда, может быть, не сгонят. И диванчик даже есть. Замечательно! Тут до завтра и устроюсь. Садитесь, будьте гостем. Хотите чайку, закусить? А? Все доступно, кроме ванной и кабинета. * * *Сели рядом на диванчик, долго смотрели в окно на крышу противоположного дома, освещенную светом невидимой лампы. – А знаете, – вдруг сказала с легким вздохом Улитка. – Не люблю я чивой-то большевиков. – Да что вы! С чего же это вы так? – Так… Все из-за них. Ползаем мы, бедные улитки, ползаем – и когда этому будет конец, неизвестно. – Послушайте, – шепнул я ей на ухо. – А вдруг завтра. – Что… завтра? – Представьте себе: в Петербурге восстание изголодавшихся, полузамерзших рабочих. Узнав о Петербурге – восстанет Москва! Восстание – все шире, все грознее… Латыши и китайцы расстреливаются освирепевшей толпой тысячами, комиссары в панике скрываются. Троцкого его же бывшие, помощники вешают на фонаре; Ленин, узнав об этой веселой суматохе, стреляется сам, красный фронт ломается, тает, – и вот уже все побежало, помчалось в слепой панике. Разве это не может быть?! Мрак для всего красного. Конец! И вот начинается новая русская жизнь: стучат топоры, молотки, не те, которые забивали гвозди в гроб, а другие – строящие новые здания, железнодорожные пути, вокзалы; идут пароходы, свистят поезда, звон, шум, трепет, веселый переклик и теплое роскошное солнце… На крышу, по которой мечтательно блуждали наши глаза, вышел молодой кот… Он сладострастно потянулся всеми четырьмя лапами и призывно мяукнул: – Мя – я-я-я – у – у… Подождал. Нет ответа. Он снова. Еще сладострастнее, еще призывнее: – М-я-я-я-я – у – у – у!.. И вдруг из-за трубы показался другой кот, старый худой, с мудро-скептической мордой. Покосился на первого кота и спросил раздражительно на своем кошачьем языке: – М-я-я – у! Чего ты тут разорался? Чего, вообще, полез на крышу? Молодой слегка сконфузился: – Да ведь как же, дяденька… март! – Где март? Который? – Да вот этот… Сегодня. – А ты в календарь смотрел? – Где там! У моего хозяина не то что календаря – мышеловки нету! – Что ж ты, каналья, не поглядев в святцы, бух на крышу! Где ты март нашел?.. Февраль только начали, а он – накося! Размяукался… — 10 —
|