|
Вы, ездящие на «тойотах» и «жуках», «мерседесах» и «шевроле», «фордах» и «хондах»! Вы не знаете, что то, на чем ездите вы, никогда не будет дышать огнем, как конь, на котором ездил я. Никогда то, на чем вы ездите, не будет знать ваших мыслей и сохранять бесстрашие до конца. Таким был Шамиридин. Да будет так. Как может один гигантский конь, черный, как ночь, соревноваться с технологией, возникшей на Луне и Марсе? Я применял то, что они, в своем невежестве, бросили на поверхности Земли. Я завершил то, что не сделала война, поскольку маленькие люди управляли космическими кораблями, и они не имели мышц, плоти, разума, не знали битвы. Они были трусами, прикрывавшимися щитом. А конь, черный, как ночь, мчался на них в гневе, сметая все на своем пути, повергая их в ужас, который они только были способны испытать. И,я обрушился на них, как ночной кошмар, и я не знал притворства, и то, чем я был, никак было нельзя остановить. Вы можете водить свои автомобили и летать на НЛО, но вы никогда не овладеете Духом Шамиридина. И вот теперь критики этой истории могут возразить, как это кавалерист на обычном коне сумел победить технологии, которые были способны разрушить атомную сферу? Просто. Властитель, что подарил мне коня, сделал этот подарок с насмешкой. Конь был диким, неуправляемым и злым. Они думали, что очернят мое доброе имя, подарив мне примитивное животное, напоминающее осла в Иерусалиме. Иисус ехал на осле. Я ехал на черном коне. Лучший способ унижения, придуманный высокомерными умами, — это посадить своего грозного противника на спину ослу. Просто в мои дни у них не было ослов. Мой рост свыше двух метров, и, знаете ли, лошади тех дней были такого же размера. Сейчас в Европе их считают домашними животными, но родословная их корнями уходит к моему коню-исполину, что был подарен мне, чтобы высмеять и унизить меня. Когда я подошел к нему, украшенному колокольчиками и бусами, я взглянул на него и понял, что это был норовистый конь. Лемурийцы выращивали свои корабли в садах, а у меня был Шамиридин, и мы были едины и знали каждую мышцу, каждый нерв друг друга. И я мчался на нем, как на боевом коне, что был подобен чьим-то самым страшным снам. И он мог сбить с ног кого угодно. А я добивал. Таким был Шамиридин — воспоминания о безумном создании. Так, я с радостью принял своего коня, которого выиграл, и отрубил голову тому, кто подарил его. Никогда больше не пытайся проделать это со мной, но благодарю тебя премного. Я люблю его также. И навсегда он останется моим могучим скакуном, и я живу сегодня и часто задумываюсь о том, куда он ушел — тот, кто в одиночку повергал машины и технологии, — ибо он был мне по душе; он был мне по душе; он был для меня. — 16 —
|