|
[137] «Он вдруг остановился посреди комнаты. Его взгляд уловил какую-то точку на стене, или, вернее, в воздухе, впился в нее, но ненадолго. Потом лицо его словно опустело, обмякло, красные губы раздвинулись, обнажив крепкие зубы. Он вернулся неверной походкой к своему креслу, упал в него и как будто оцепенел, погруженный в себя, к чему-то прислушиваясь с отсутствующим видом и растерянной, глуповатой улыбкой. Гансйорг понял: Оскар впал в транс. Так оно и было. Оскар ощутил в голове или, быть может, в груди какой-то легчайший шорох, точно там едва слышно рвалась шелковая ткань. Окружающие его предметы исчезли. Он словно вышел за пределы самого себя, он видел. Так сидел он несколько минут, весь расслабленный, безжизненный, как заводная кукла, с почти идиотским напряженным лицом. Затем, точно пробудившись от сна, он провел рукой по лбу и сказал, улыбаясь, очень уверенным, хоть и будничным тоном: „Не беспокойся, она придет. Я это видел"». С. 321—322. [138] «По-нашему, этот сатана — ничто иное, как несовершенство души». Эта краткая реплика подтверждает, что Б. Дандарон вполне в согласии с Учением Будды не признавал реального существования так называемых мар, считая их паразитными энергетическими вихрями индивидуума. [139] «Так они сидели довольно долго: Оскар и Кэтэ — за столиком у края танцевальной площадки, Пауль — в нише. Никто не хотел уйти первым Оскар и Кэтэ танцевали, возвращались к своему столику, болтали. А Пауль сидел в нише и читал газеты: одну, другую, третью, потом опять первую» С. 299. [140] «Казалось, прошла целая вечность. Пауль подозвал кельнера, расплатился. И с этой минуты Оскар не сводил с него глаз. Сначала он смотрел прямо в лицо Паулю, потом, когда тот повернулся, стал смотреть на его профиль, потом уставился ему в спину. Его пристальный, сосредоточенный взгляд сопровождал врага через весь зал — от ниши до выхода, а путь этот был довольно долог. Походка Пауля становилась все более связанной, в конце концов он уже шагал, как марионетка. Оскар все еще не спускал с него глаз и процедил сквозь зубы, с мрачным удовольствием „Сейчас он у меня попляшет, твой братец, смотри". Кэтэ с тревогой следила за Паулем, уже приближавшемся к выходу. В его фигуре чувствовалась какая-то необычная напряженность, он шел, точно слепой. Вот он уже у вращающейся двери. Но, странное дело, он никак не мог выйти. И начал вертеться вместе с Дверью, нелепо, унизительно, смехотворно. Этот танец с дверью продолжался очень недолго — меньше минуты. Но Кэтэ, да, вероятно, и Паулю показалось, что прошла целая вечность, пока швейцар, наконец, не придержал дверь и не освободил Пауля из странного плена. С этого дня ко всем чувствам, которые Кэтэ испытывала в отношении Оскара, и как бы близки они друг Другу ни были, примешивалась какая-то доля страха перед живущей в нем неведомой силой». С. 299. — 275 —
|