...Почти в одну ночь я стал благочестивым и серьезным учеником Я узнал, что человеческое рождение – величайшая редкость. По словам гешела, возможность переродиться человеком столь же редка, как если бы слепая черепаха, которая всплывает раз в сто лет, попала головой в золотое ярмо, плавающее по поверхности океана. Из всех возможных форм, в которых можно родиться заново, человеческое рождение самое ценное, потому что только оно обеспечивает досуг и необходимые условия для практики Дхармы, которая указывает путь, ведущий к прекращению страданий. Но человеческая жизнь весьма коротка и может оборваться в любой момент. Поэтому чрезвычайно важно сконцентрировать всю свою энергию и способности на задаче достижения пробуждения, и не только ради нас самих, но и ради всех живых существ, которые страдают так же, как и мы. ...Человеческое рождение самое ценное, потому что только оно обеспечивает досуг и необходимые условия для практики Дхармы, которая указывает путь, ведущий к прекращению страданий Страстная убежденность, с которой геше Даргье излагал это учение, вселяла в меня стремление реализовать эту задачу. Дхарма открывала новые и невиданные перспективы. Мое существование было намного больше моей краткой, трагической жизни на земле. Сознание, благодаря которому я жив, путешествовало по бесконечной череде рождений и смертей с безначальных времен. Я был богом, титаном, животным, человеком, женщиной, птицей, насекомым, призраком, жителем ада. Теперь я встретился, возможно в первый раз, с учителем, который мог показать мне выход из этого циклического существования, которое, несмотря на все вершины и падения, в конце концов, ведет в никуда. Каждый должен поэтому не только оставить все преходящие радости этой жизни, но не стремиться даже к наградам на небесах, которые можно получить за добродетельную жизнь. Таким образом, каждое существо стремится к Нирване, конечному «угасанию» неведения и жажды, которые вызывают деяния, двигающие его по бесконечному циклу рождений и смертей. Ежедневно размышляя об этих идеях, рассматривая их под разными углами, я был готов со всей серьезностью спросить, для чего мы живем, что имеет наибольшее значение для меня и всех вокруг, что это за высшие ценности, ради которых можно даже умереть. В то же самое время я начал осознавать, насколько все эфемерно. Я ощущал присутствие смерти в своих костях. Я понимал, как это важно – знать, что каждый день на земле может быть последним. Но вместо того, чтобы становиться мрачным и больным от таких мыслей, я все интенсивнее ощущал себя живым. Эти размышления вызывали у меня своего рода восторг, с которым я вырывался из унылой повседневности и встречался с чудом каждый миг возникающей и исчезающей жизни. Я усваивал учение с такой жадностью, как человек, измученный жаждой, пьет пресную воду. Никогда прежде никто не просил меня размышлять об этих экзистенциальных и моральных проблемах. Теперь я столкнулся с традицией, которая не только придавала им большое значение, но и предлагала систематический метод сосредоточения на них таким образом, что они проникали в центр моего самосознания. — 15 —
|