Неведомое путешествие. За пределы последнего табу

И тебе, может быть, удастся обмануть кого-то друго­го, кто смотрит снаружи, — может быть, соседи поду­мают, что это не рана, а роза — но как ты обманешь самого себя? Это невозможно. Никто не может обма­нуть самого себя; где-то глубоко внутри ты будешь знать, обязательно будешь знать, что рана существует, и ты скрываешь ее за розой. И ты знаешь, что роза произвольна: она не выросла в тебе, ты сорвал ее снару­жи, пока внутри тебя росла рана; ее ты не сорвал сна­ружи.

Ребенок приносит с собой сомнение — внутреннее сомнение, это естественно. Именно из-за сомнения он исследует, и именно из-за сомнения он задает вопросы. Пойдите с ребенком утром на прогулку в лес, и он так надоест вам вопросами, что захочется сказать ему: «Зат­кнись!» Но он продолжает спрашивать.

Откуда берутся все эти вопросы? Они естественны для ребенка. Сомнение — это внутренний потенциал; это единственный путь, которым ребенок сможет ис­следовать, открывать и искать. В этом нет ничего не­правильного. Это естественно, и это нужно принять и уважать. Ваши священники лгали вам, что в сомнении есть что-то неправильное. В нем нет ничего неправиль­ного. Оно естественно, и его нужно принимать и ува­жать. Если вы относитесь к сомнению уважительно, это больше не рана; если вы отвергаете его, оно стано­вится раной.

Пусть это будет очень ясно: само по себе сомнение — это не рана. Это огромная помощь, потому что это дела­ет тебя искателем приключений, исследователем. Оно приведет тебя к самой дальней звезде в поисках исти­ны, оно сделает тебя паломником. В том, чтобы сомне­ваться, нет ничего нездорового. Сомнение красиво, со­мнение невинно, сомнение естественно. Но священни­ки осуждали его веками. Из-за их осуждения сомнение, которое могло стать цветением доверия, стало зловон­ной раной. Осудите что угодно, и это становится раной, отвергните что угодно, и это становится раной.

Мое учение состоит в том, что первое, что нужно сделать, — это не пытаться верить. Почему? Потому что, если есть сомнение, есть сомнение! Не нужно его скры­вать. Фактически, позвольте его, помогите ему, пусть оно станет великим поиском. Пусть оно станет тысячей и одним вопросом — и, в конце концов, вы увидите, что важны не вопросы, а вопросительный знак! Сомнение — это не поиск верования; сомнение — это просто поиск на ощупь в тайне, совершение всех возможных усилий, чтобы понять непостижимое для понимания, чтобы по­стичь непостижимое — попытка поиска ощупью.